Кто мерзок — мерзостью змеиной обладает,
С мерзавцем не водись, не будь с презренным рядом.
* * *
О, сахарны ее уста, бесценный этот сахар сладок,
Из-за ее кудрей пришла торговля амброю в упадок.
К чему мне разговор пустой о знаньях, о вещах ученых?
О мой кумир, я откажусь от легкомысленных повадок!
Так, как алоэ, никогда тростник благоухать не может,
Но сладости в алоэ нет, как в сахаре, — таков порядок!
* * *
О сердце, снова ты в когтях орлиных, —
С ней по заслугам надо расплатиться!
Ей говорю: «Жить без тебя не буду,
Ты — солнце мира, я — твоя частица!»
* * *
Кудри струятся ее, как вода,
Если шумит над водой ветерок.
Стан её кажется нам волоском,
Если пред нами один волосок.
* * *
Времени одежда сделалась грязна,
Юноша, отныне в прачечной она,
Скомкана, узоры выцвели на ткани,
Вот и жду я: что же выйдет из лохани?
* * *
Время — конь, а ты — объездчик; мчись отважно на ветру!
Время — мяч: стань крепкой клюшкой, чтобы выиграть игру!
Музыкант весьма искусен, сила есть в его руках,
Но сильней рука поэта, что приучена к перу!
* * *
Мы знаем: только бог не схож ни с кем из смертных,
Ни с кем ты не сходна, а краше божества!
Кто скажет: «День встает!» — на солнце нам укажет,
Но только на тебя укажет он сперва.
Ты — все, что человек в былые дни прославил,
И ты — грядущего хвалебные слова!
* * *
В конце концов любой из нас на два способен дела:
Иль принимает он удар, иль ударяет смело.
Нет ничего, что до конца познало б разрушенье,
Нет никого, кто б сразу был разрушен до предела.
* * *
Покуда дикий лук поднялся из земли,
Цвет ржавчины везде поля приобрели.
И каждый обнажил окровавленный нож:
Из лука дикого теперь обед хорош.
* * *
Слышу два великих слова — и страдаю, оскорбленный;
Их впустую чернь склоняет, не постигнув их законы.
О красавице прекрасной говорят: «Она прекрасна!»
Кто влюблен, того влюбленным кличет голос изумленный.
Это больно мне, подруга, ибо только ты прекрасна,
Это больно мне, страдальцу, ибо только я — влюбленный.
Он без ушей отлично слышит, он хром, а поступь так легка.
Лишенный глаз, весь мир он видит, красноречив без языка;
Как стан любовницы, он гибок, змее движеньями подобен;
Он наделен печали цветом и грозной остротой клинка.
* * *
Не для того свои седины я крашу в черный цвет,[45]
Чтоб молодым считаться снова, грешить на склоне лет:
Кто скорбно плачет об умершем, тот в черное одет,
Скорбя о юности, седины я крашу в черный цвет.
* * *
Разумного мы хвалим, когда он скажет слово,
Но мудрый не похвалит невежду записного.
Нам пользы не приносит сладкоречивый скряга,
Козел не станет жирным от ласкового зова.
* * *
Цветок мой желанный, кумир тонкостанный,
О, где долгожданный напиток твой пьяный?
Он веет прохладой. Меня ты обрадуй
Хмельною отрадой зимы несказанной.
* * *
Вещам не зная истинной цены,
Ужель ты создан богом для войны?
Послушай, обладатель жизни краткой,
Ужель тебе сражения нужны?
* * *
Сей бренный мир отринь, понять умея,
Что он похож на шутку чародея.
Его добро сравни с пустою сказкой,
К дорогам зла его не тяготея.
* * *
Всевышний спас меня от горя, четыре качества мне дав:
Прославленное имя, разум, здоровье и хороший нрав.
Любой, кому даны всевышним четыре качества такие,
Пройдет свой долгий путь без горя, людских печалей не узнав.
* * *
Налей того вина, что, если капнет в Нил,
То пьяным целый век пребудет крокодил,
А если выпьет лань, то станет грозным львом,
Тем львом, что и пантер и тигров устрашил.
* * *
Приди, утешь меня рубиновым вином,
На чанге заиграй, мы пить с тобой начнем.
Такого дай вина, чтоб яхонтом сверкнул
Тот камушек степной, что отразится в нем.
КАЛИЛА И ДИМНА[46]
вернуться
Загадка — Разгадка: калам — тростниковое перо.
вернуться
«Не для того свои седины…» — По преданию, это стихотворение было написано в ответ на упрек, сделанный Рудаки другим поэтом — Абутахиром Хусравани:
Удивляюсь старым людям,
Что бороду свою красят.
Ведь крашением от смерти не избавиться,
Лишь мучают себя.
Как выяснил индийский ученый У.-М. Даутпота, этот фрагмент Рудаки представляет собою перевод стихов арабского лирика Али ар-Руми (IX в.).
Я красил седины не ради красавиц,
Чтобы этим любви их добиться.
Ведь то, что я покрасил, — это в память о юности;
Когда она ушла, я надел на себя траур.
вернуться
Книга на среднеперсидском языке, представляющая собрание притч и басен, систематизированных вокруг рассказа о двух шакалах, «Калилак ва Димнак», была переводом древнеиндийской обрамленной повести «Панчатантра». Эта индийская книга, переведенная на разные языки, стала известной во всем цивилизованном мире и питала басенный репертуар многих писателей, вплоть до Лафонтена и Крылова. Знаменитый почитатель иранской старины, поплатившийся за это жизнью, будучи обвинен в ереси, Ибн ал-Мукаффа перевел в VIII в. книгу со среднеперсидского на арабский (прозой), а в X в. Рудаки целиком переложил ее на фарси стихами (под названием «Вращение солнца»). До наших дней дошли лишь несколько десятков разрозненных бейтов этого перевода.