«Я умираю…» — простонал больной.
«И слава богу!» — отвечал глухой.
Похолодел больной от этих слов,
Сказал: «Он — худший из моих врагов!»
Глухой движенье губ его следил,
По-своему все понял и спросил:
«Что кушал ты?» Больной ответил: «Яд!»
«Полезно это! Ешь побольше, брат!
Ну, расскажи мне о твоих врачах».
«Уйди, мучитель, — Азраил в дверях!»
Глухой воскликнул: «Радуйся, мой друг!
Сей лекарь уврачует твой недуг!»
Ушел глухой и весело сказал:
«Его я добрым словом поддержал.
От умиленья плакал человек:
Он будет благодарен мне весь век».
Больной сказал: «Он мой смертельный враг,
В его душе бездонный адский мрак!»
Вот как обрел душевный мир глухой,
Уверенный, что долг исполнил свой.
СПОР О СЛОНЕ
Из Индии недавно приведен,
В сарае темном был поставлен слон,
Но тот, кто деньги сторожу платил,
В загон к слону в потемках заходил.
А в темноте, не видя ничего,
Руками люди шарили его.
Слонов здесь не бывало до сих пор.
И вот пошел средь любопытных спор.
Один, коснувшись хобота рукой:
«Слон сходен с водосточною трубой!»
Другой, пощупав ухо, молвил: «Врешь,
На опахало этот зверь похож!»
Потрогал третий ногу у слона,
Сказал: «Он вроде толстого бревна».
Четвертый, спину гладя: «Спор пустой —
Бревно, труба… он просто схож с тахтой».
Все представляли это существо
По-разному, не видевши его.
Их мненья — несуразны, неверны —
Неведением были рождены.
А были б с ними свечи — при свечах
И разногласья не было б в речах.
РАССКАЗ ОБ УКРАДЕННОМ ОСЛЕ
Внемлите наставлениям моим
И предостережениям моим!
Дабы стыда и скорби избежать,
Не надо неразумно подражать.
В суфийскую обитель на ночлег
Заехал некий божий человек.
В хлеву осла поставил своего,
И сена дал, и напоил его.
Но прахом станет плод любых забот,
Когда неотвратимое грядет.
Суфии нищие сидели в том
Прибежище, томимые постом,
Не от усердья к богу — от нужды,
Не ведая, как выйти из беды.
Поймешь ли ты, который сыт всегда,
Что иногда с людьми творит нужда?
Орава тех голодных в хлев пошла,
Решив немедленно продать осла.
«Ведь сам пророк — посланник вечных сил —
В беде вкушать и падаль разрешил!»
И продали осла, и принесли
Еды, вина, светильники зажгли.
«Сегодня добрый ужин будет нам!» —
Кричали, подымая шум и гам.
«До коих пор терпеть нам, — говорят, —
Поститься по четыре дня подряд?
Доколе подвиг наш? До коих пор
Корзинки этой нищенской позор?
Что мы, не люди, что ли? Пусть у нас
Веселье погостит на этот раз!»
Позвали — надо к чести их сказать —
И обворованного пировать.
Явили гостю множество забот,
Спросили, как зовут и где живет.
Старик, что до смерти в пути устал,
От них любовь и ласку увидал.
Один бедняге ноги растирал,
А этот пыль из платья выбивал.
А третий даже руки целовал.
И гость, обвороженный, им сказал:
«Коль я сегодня не повеселюсь,
Когда ж еще, друзья? Сегодня пусть!»
Поужинали. После же вина
Сердцам потребны пляска и струна.
Обнявшись, все они пустились в пляс.
Густая пыль в трапезной поднялась.
То в лад они, притопывая, шли,
То бородами пыль со стен мели.
Так вот они, суфии! Вот они,
Святые. Ты на их позор взгляни!
Средь тысяч их найдешь ли одного,
В чьем сердце обитает божество?
* * *
Придется ль мне до той поры дожить,
Когда без притч смогу я говорить?
Сорву ль непонимания печать,
Чтоб истину открыто возглашать?
Волною моря пена рождена,
И пеной прикрывается волна.
Так истина, как моря глубина,
Под пеной притч порою не видна.
Вот вижу я, что занимает вас
Теперь одно — чем кончится рассказ,
Что вас он привлекает, как детей
Торгаш с лотком орехов и сластей.
Итак, мой друг, продолжим — и добро,
Коль отличишь от скорлупы ядро!
* * *