Когда султан словам дервиша внял,
Он от стыда и гнева запылал.
Но, овладев собой, сказал: «На что же
Я гневаюсь? Ведь прав он — старец божий!..»
С колодников велел он цепи сбить
И всех их на свободу отпустить.
Велел народ освободить от муки…
Тогда дервиш воздел с мольбою руки:
«О ты, возжегший звезды над землей,
Ты оковал его в войне с тобой!
Он просит мира; дал он волю сирым, —
Ты отпусти его на волю с миром!»
Когда молитву старец заключил,
Султан — здоровый — на ноги вскочил.
На радостях он чуть не в пляс пустился;
Он от недуга мигом исцелился,
Сокровищницу он велел открыть
И царственно дервиша одарить.
И старец молвил шаху в назиданье:
«Знай, прятать правду — тщетное старанье.
Коль против бога снова ты пойдешь,
Ты в худшие несчастья попадешь.
Ты раз упал. Ходи же осторожно, —
Иначе снова поскользнуться можно!»
Кто раз упал и, встав, упал опять,
Кто знает? Может быть — не сможет встать.
Величье мира этого не вечно,
Все в нем неверно, бренно, быстротечно.
Ведь, рассекая крыльями эфир,
Трон Сулеймана облетел весь мир;[61]
Но ветер смерти и его развеял.
Блажен, кто мудро жил и правду сеял.
При ком народ в довольстве процветал,
Кто себялюбцем низменным не стал!
Блажен, кто груз добра с собой уносит,
И жалок тот, кто собранное бросит…
* * *
Правитель в Мисре жил. Внезапно он
Был грозным войском смерти осажден.
Страданья тело шаха иссушили.
Лик пожелтел, как солнце в туче пыли.
И стал немил врачам премудрым свет,
Что в их науке средств от смерти нет.
Всему конец наступит во вселенной,
Одно лишь царство вечного нетленно.
Правитель к своему концу предстал
И, шевеля губами, прошептал:
«Таких, как я, владык земля не знала,
Но все мое величье прахом стало.
Я целый мир собрал — и вот во мрак
Прочь ухожу, гонимый, как бедняк!»
Ты собирай, тебя мы славить будем,
Коль щедрым будешь и к себе и к людям.
Бери и благом наделяй народ,
А что оставишь — прахом пропадет.
Кто в смертных муках руку прижимает
Одну к груди — другую простирает.
Он знак руками делает в тот миг,
Как ужас оковал ему язык.
Длань щедрости ты простирай при жизни,
А длань насилья сокращай при жизни!
Благотвори, спасай людей от мук,
Из савана не сможешь вынуть рук.
Умрешь — сиять, как прежде, солнце будет,
Тебя же только Судный день разбудит.
РАССКАЗ
Шах Кзыл Арслан твердыней обладал,
Алванда выше гребень стен вставал.
В том замке он врагов не опасался,
Путь к замку краем бездны извивался.
Тот замок восхищал невольно взор,
Он красовался средь зеленых гор,
Яйцом белея в чаще изумрудной…
Дервиш явился раз в тот замок чудный.
Тот муж был избранных суфиев пир,
Правдоречивый, видевший весь мир,
Искусом долгой жизни умудренный,
Мудрец великий, златоуст, ученый.
«Всю землю обошел ты, — шах сказал, —
Ты замок крепче моего видал?»
Дервиш ответил: «Ах, осел ты пьяный,
Не испытал ты крепкого тарана!
Да прежде разве не было царей,
Сильней тебя, богаче и славней?
Они покрепче стены воздвигали
И, в них побыв мгновенье, пропадали.
Другие шахи вслед к тебе придут
И древа твоего плоды сорвут.
Отца ты вспомни — истинного шаха!
Освободи свой дух от гнета страха.
Что говорить — был славен твой отец,
А что ему осталось под конец?
Тот, кто надежду в жизни сей теряет,
Пусть лишь на милость божью уповает.
Для мудрого все блага мира — прах,
Ведь завтра же им быть в чужих руках!»
* * *
Сказал юродивый царю Аджама:
«О ты, наследник всех владений Джама,
Коль вечно б ими сам Джамшид владел,
То разве бы на троне он сидел?
Хотя б казной Каруна обладал ты,
Уйдя, с собой дирхема бы не взял ты!»
Как Алп-Арслана взял к себе творец,
То принял сын державу и венец.
И мертвый шах был предан погребенью,
А трон остался стрел судьбы мишенью.
Увидев сына шаха на коне,
Дервиш воскликнул: «Жалким зрится мне
вернуться
61