Р У Б А И
Две тысячи холмов кровавых встанут вдруг
На том пути, где ты пройдешь, мой скорбный друг.
Такие, как Лейли, не сострадают нам,
Лишь сам Меджнун поймет влюбленного недуг.
* * *
Хотя, с тобою разлучен, познал я горькое страданье,
Страданье — радость, если в нем таится встречи ожиданье.
Я размышляю по ночам, счастливый, я твержу: о боже!
Коль такова разлука с ней, то каково же с ней свиданье!
* * *
Дивлюсь я, что тебя судьба убила злая,
Стыда не ведая и жалости не зная.
Ужель не чувствует смущения убийца,
Такую красоту злодейски убивая?
* * *
Светильник ты держи на дальнем расстоянье:
Боюсь я, что его затмит твое сиянье.
О, сердце сожжено, повсюду — запах тленья…
Не слышишь? У тебя плохое обонянье.
* * *
Какой агат из-за тебя не просверлил мои глаза?
А тайны сердца моего блестят на розах, как роса.
Я тайны в сердце схоронил — о них не знают небеса,
Пусть их откроют слез моих, моих восторгов голоса.
* * *
Мой дух кудрями взят в полой, мой разум затуманен,
Индийским идолом сражен, я прямо в сердце ранен.
Мне проповеди ни к чему — замолкни, проповедник,
Разбитый дом перед тобой, он одинок и странен.
* * *
С твоею славой величавой победный стяг рассвета схож,
Луна твоей подобна чаше — ее напиток так хорош!
Судьба твоим шагам подобна, когда стремительно идешь,
А все дары судьбы подобны дарам, что бедным раздаешь!
* * *
Лишь у нее распустишь косы — падет на землю мгла,
Растреплешь их — увидишь когти могучего орла,
А если узелки развяжешь, развяжешь завитки,
То скажешь, что подруга мускус таразский разлила!
* * *
Я оживился, я услышал: тебя назвали в разговоре!
Твоим я счастьем осчастливлен, и жизнь в твоем я вижу взоре.
А если разговор я слышу не о тебе — о посторонней,
То мысли у меня метутся, рассеиваясь в тяжком горе.
* * *
В мирских садах не думай о плодах,
Одни лишь ивы плачут в тех садах.
Приблизился садовник. Берегись!
Пройди как ветер и пребудь как прах.
* * *
Пришла… «Кто?» — «Милая». — «Когда?» — «Предутренней зарей».
Спасалась от врага… «Кто враг?» — «Ее отец родной».
И дважды я поцеловал… «Кого?» — «Уста ее».
«Уста?» — «Нет». — «Что ж?» — «Рубин». — «Какой?» — «Багрово-огневой».
* * *
Если рухну бездыханный, страсти бешенством убит,
И к тебе из губ раскрытых крик любви не излетит,
Дорогая, сядь на коврик и с улыбкою скажи:
«Как печально! Умер, бедный, не стерпев моих обид!»
* * *
Вослед красавице жестокой мы исходили все дороги,
Всю землю в поисках подруги прошли мы в смуте и тревоге
Отвыкли руки от работы, скитаньям ноги обучились,
По голове руками били, разбились о каменья ноги.
* * *
Мое терпенье истощилось, мой ум сгорел дотла,
Мне не нужны ни ум, ни сердце, когда она ушла.
Моя тоска с тоской не схожа: то Каф-гора стоит,
А сердце у нее не сердце: гранитная скала!
* * *
Я гибну: ты, подобно Юсуфу, хороша!
Как руки египтянок, в крови моя душа!
Сперва в твоих лобзаньях я жизнь познал, греша.
Теперь меня терзаешь, моей тоской дыша.
* * *
Я знаю: щедрыми не все мы рождены,
Но все за щедрость мы благодарить должны.
Коль в недозволенном не виноват ходжа,
То пусть в дозволенном избегну я вины.
* * *
Те, перед кем ковер страданий постлало горе, — вот кто мы;
Те, кто скрывает в сердце пламень и скорбь во взоре, — вот кто мы;
Те, кто игрою сил враждебных впряжен в ярем судьбы жестокой,
Кто носится по воле рока в бурлящем море, — вот кто мы.