Вскоре после того, как сотник начал вбивать в головы своих подопечных азы алхимии, наступил перелом - пятеро ратников, проклиная амэнского колдуна всем на чем только свет стоит, подались в бега. Ещё несколько пришли к Кройстену и попросили перевода в другие сотни. Олден отнёсся к этому спокойно - слабые духом или излишние суеверные были ему не нужны! Освободившиеся места заняли новые рекруты и всё пошло по-прежнему.
Ещё через несколько месяцев сотник смог признаться сам себе в том, что задуманное стало понемногу воплощаться в жизнь. Обучение горбуна либо ломало людей напрочь, либо снимало с них шелуху и порой то, что оказывалось под ней удивляло даже самого Олдена. Читающий лишь по складам и вечно забывающий меч Дерек (сотник едва сдерживался от того, чтобы не размазать парнишку по стенке) вдруг проявил задатки хорошего костоправа и хирурга. Регир был не только травником, но и быстро усваивал алхимию, взятый от сохи Сегин оказался прирождённым бойцом... Бывшая поначалу сплошной пыткой учёба теперь воспринималась ратниками совсем по-другому , а "Холодное пламя" больше не казалось им порождением Бездны. Оказалось, что капризную смесь можно приручить, заключив либо в спаянный с арбалетным болтом венчик, либо в небольшой шар, который удобно метнуть в противника! Даже характер своего сотника молодые ратники стали воспринимать как нечто само собой разумеющееся...
Олден так и не успел закончить задуманное им обучение, когда грянула война с объединившимися родами Грандома. Молодой, ещё не видевшей крови сотне пришлось пройти проверку на прочность в жестоких боях, но именно эта война и стала тем, что окончательно сформировало и закалило отряд. Именно тогда, оперируя исходящих кровью воинов, Олденовские ратники поняли, зачем нужны были изуверства над собаками. Именно тогда - стоя над свежими могилами позабывших в пылу боя о том, что "Холодное пламя" не игрушка, товарищей они узнали всю злую силу этого вещества. И именно тогда - сражаясь плечом к плечу, они сплотились в единое целое - "Белую" сотню. Отряд лекарей, алхимиков и смертников - любимое детище Олдена, вложившего в них всю свою душу...
ОСКОЛКИ ПРОШЛОГО
Сердце бьётся не в груди, а где-то в горле, боль в перетружденных мышцах сопровождает каждое движение, да ещё и налившаяся свинцовой тяжестью кирка норовит выскользнуть из ослабевших рук! Время давно растворилось в темноте узкого забоя и Веилену его заменяли удары углекопского инструмента. Когда становилось совсем невмоготу, он начинал считать в уме, и каждый такой удар, каждый отколотый кусок угля означал, что оставленное где-то там наверху небо становиться ближе... Но в этот раз смутная тревога заставила Вела позабыть о счёте - вначале ему показалось, что непонятное беспокойство вызвано тем, что он что-то позабыл и эмпат начал припоминать утренний разговор с Лади. Но здесь всё было в порядке: о своём обещании принести сестре леденцов он помнил чётко. Так же, как и о намерении купить Лади новые ботинки, ведь из старых она уже выросла. За последние месяцы Вел и сам заметно вытянулся и раздался в плечах - относительно новая куртка стала ему мала, но эмпат резонно считал, что он-то с обновками может и подождать... Ещё раз перебрав в уме все запланированные дела - купить леденцы и ботинки, заплатить по счету в овощной лавке и выторговать у мясника кусок получше - Веилен убедился, что ничего не упустил, но овладевшая им тревога только усилилась. Эмпат огляделся - его семёрка по-прежнему вгрызается в породу, щегол в клетке ведёт себя, как ни в чём не бывало. Но при взгляде на птицу Вел почувствовал, что его тревога всё больше и больше перерастает в желание немедленно покинуть забой... Да ещё и возвращаться при этом через боковые проходы...
- Груст, надо уходить!
Старый углекоп внимательно взглянул на Вела -в полумраке выражения измазанного лица различить невозможно, но глаза парнишки словно бы превратились в два полных тревоги озера... И Груст поверил этим глазам, ведь уже не раз замечал за Велом одну особенность - он действительно улавливал малейшие изменения в забоях и никогда не ошибался. Порою казалось, что каменные духи нашёптывает парню на ухо свою волю... Старший повернулся к остальным: "Прекращай работу! Уходим!" Но не все углекопы были с ним согласны.
- Мало ли, что пареньку причудилось. Он здесь ещё и года не проработал... - проворчал Худой Зиг, а Риф его поддержал:
-Верно. Не к чему спешить.- и, повернувшись к Велу, добавил. - Тебя никто не осуждает, парень. Просто все знают, что на молодых, вроде тебя, иногда находит - тошно им становится без солнца и страшно. Отдохни немного, успокойся! Вон, смотри - даже наш щегол... - Риф осёкся, оборвав свою речь на полуслове: птица лежала на дне клетки, судорожно поджав лапки!
...Они бежали изо всех сил, но распространяющийся по забоям огонь шёл за ними по пятам. Потом что-то ухнуло и мощна волна обжигающе горячего воздуха отшвырнула Вела в боковой проход. Острая боль прошила висок эмпата раскалённой иглой, но за мгновение до того, как потерять сознание, Вел услышал грохот и отчаянные крики углекопов...
Когда Веилен очнулся, вокруг царили тишина и абсолютная темнота. Болели висок и ушибленная при падении рука, но он встал. Осязание сообщило эмпату нерадостную весть - завал отрезал боковое ответвление от прохода наверх. Вел судорожно вздохнул - так уж повелось, что многие углекопы находят свою смерть от огня, под завалами или оказываются похороненными заживо, так что нет ничего удивительно в том, что с ним произошло. Он оказался отрезанным от всех на большой глубине и потому не стоило даже надеяться на то, что его будут искать! Внутреннее чутье подсказывало Велу, что с другой стороны узкого прохода завалов нет, и он двинулся вперёд, не отрывая при этом от стены скользящих по ней пальцев... Он не знал, куда ведёт этот ход и есть ли у него ответвления, но после того как постепенно сужающийся проход сделал крутой поворот, эмпат увидел далеко впереди слабую точку света! Вспыхнувшая в сердце надежда угасла после первой сотни шагов - светящаяся точка не увеличивалась! Ещё через некоторое время Вел увидел, что манивший его огонёк оказался трещиной - она не превышала своими размерами замочную скважину, через которую пробивался слабый свет. Пытаясь понять, куда вывел его проход, эмпат встал на колени и приник к щели , но то что он увидел с другой стороны было кошмаром!
Дрожащее пламя факелов освещало сырые стены подземелья и Владыку Астара: Херстед положил железный прут на раскалённые угли жаровни и подошёл к прикованному к стене, похожему на скелет человеку - длинные взлохмаченные волосы скрывали лицо пленника, а вместо правой руки у него была лишь крошечная культяпка. Херстед схватил пленника за волосы и, подняв ему голову, повернул его лицо в сторону жаровни.
- Отвечай, иначе снова запахнет палённым! Где Веилен?
Губы Юргена искривились в подобии жуткой усмешки: