-Олден!..
Амэнец немедленно повернулся к ней, но лицо его было мрачным и суровым:
- Это те, кто выжил во вчерашней стычке. Сегодня утром я приказал их повесить.
- Пленных?! Но так же нельзя...- чуть слышно выдохнула Истла, а тысячник нахмурился ещё больше:
-А что мне было с ними делать?! С собою вести - так это лишние хлопоты, а у моего отряда их и так хватает! Отпустить?! Так это попросту глупо!.. Это война, Истла, и у неё свои законы! К тому же, эти ратники вполне достойны своей участи - разве "Соколы" не подпалили деревню?!
Истла ещё раз пристально посмотрела на горбуна и ещё крепче прижала к себе дочь. Неужели она ошиблась и жестокая, злая маска постепенно становится сутью амэнца, а его сердце превращается в лёд? Неужели от того человека, которого она увидела вчера утром, почти ничего не осталось?! Так ничего и не ответив Олдену, Истла опустила голову и погрузилась в невесёлые размышления. Олден тоже не стремился поддержать разговор: оставив отряд, он пошёл вразрез сам с собою и теперь чувствовал себя неловко до такой степени, что едва не обиделся на Истлу. Он вернулся ради неё, а она хмурится из-за каких-то "Соколов"!.. Пытаясь успокоиться, горбун коснулся рукою груди: "Уймись! Они же её соотечественники!.. Что тебя удивляет?!" Но на сердце у него всё равно было беспокойно, да и паук то и дело настороженно вздрагивал - уловив вокруг дороги чуждые ему сплетения сил, он поделился тревогой со своим хозяином, но горбуну было сейчас не до тайн и загадок. Он стремился как можно скорее присоединиться к отряду, но на уговоры Чующей и последовавшие за этим сборы ушло слишком много времени! По прямой дороге "Карающих" теперь было не догнать и Олден решил срезать путь через идущий справа от дороги лес.
- Это плохая затея, Олден.- увидев, куда горбун заворачивает коня, Истла наконец- то подала голос.- Местные в этом лесу даже капканы с силками не ставят!
- Почему?- заметив, что на первый взгляд мирный лес вызвал настороженность не только у паука, но и у эмпатки, Олден напряг чутьё и тоже уловил едва заметное дрожание сил между деревьями. В лесу присутствовала магия! Вернее, её отзвук...
- Потому что в этом лесу можно встретить Ярых Ловчих! - Истла грустно улыбнулась.- Моя прабабка говорила, что когда то давно люди не строили храмы, а находили места, которое Боги сами избрали для себя и там поклонялись им... Источник посвящён Малике, вон та дубовая роща на холме - Хозяину Грома, а этот лес принадлежит слугам Седобородого...
-Вот значит как...-услышав рассказ Чующей, Олден ещё раз внимательно взглянул на освещённые солнцем деревья - он осозновал исходящую для него от Ловчих опасность, но, подумав с минуту, всё же рещил рискнуть и направил коня под густые древесные кроны.- Лов начинается осенью, а сейчас лето, так что вряд ли всадники Седобородого нас побеспокоят!
Когда кони эмпатки и колдуна ступили между деревьев, оплетающие лес силы на миг слабо вздрогнули, но волны неприятия или отторжения за этим не последовало, и Олден повёл коня вглубь чащи. Лес показался ему огромным, крепко спящим животным - древние деревья уже столько повидали на своём веку, что появление непрошенных гостей их даже не заинтересовало - так же сонно и лениво шелестели листья и трава покорно стелилась под копыта коней... Заметив среди корявых стволов уже почти неразличимые остатки тропы горбун, мысленно прикинув направление, решил, что она пересекает лес и направился по ней...
Изменения происходили настолько незаметно, что их не смогли различить ни Олден , ни Чующая и теперь они могли лишь изумлённо оглядываться по сторонам. Деревья сомкнулись вокруг них плотной стеною ,а приведшая их в самое сердце леса тропа исчезла без следа! Напрягши чутьё, горбун попытался найти отзвуки враждебного колдовства и понять, как стянулись нити хитрой ловушки, но вокруг по-прежнему царил тот же сонный покой. Чаща приняла и поглотила их с таким же сонным равнодушием, с каким позволяла скользить по своей листве солнечным лучам. Олден, чувствуя себя перед Чующей полнейшим остолопом, всё таки нашёл в себе силы криво усмехнуться:
- Признаю, что этот лес оказался хитрее, чем я думал. Мы заблудились!
- Не совсем.- возразила тысячнику Истла, глядя куда-то в сторону.- Он хочет нас вывести...
Проследив её взгляд, горбун заметил едва заметный просвет между стволов и , вздохнув, направил коня вперёд. Конечно, не очень разумно идти по дороге, на которую тебя подталкивает так и непонятая тобою сила, но идти напролом было бы ещё большей глупостью!
Между тем чаща вокруг них с каждым шагом коней становилась всё более дикой и непроходимой, а солнечные лучи теперь с трудом пробивались сквозь тёмную листву и не могли разогнать затаившийся под стволами, пахнущий мхом сумрак... Олден уже начал думать, что и эта тропа закончиться таким же тупиком, что и первая, как тут деревья расступились и они оказались на узкой поляне, которую пересекал глубокий ручей. По правую руку от горбуна у самой воды стояло два вросших в землю от времени валуна. На фоне сочной травяной зелени камни казались белоснежными, и на них стояли и лежали крошечные чёрные фигурки.
Заинтересовавшись, Олден соскочил с коня и подошёл к валунам. На пригретом солнцем камне покоились грубо сделанные лошадки. Горбун взял одну из них в руки и задумчиво провёл по шероховатой поверхности пальцем. Со стороны казалось, что неведомый мастер не вырезал скульптурку, а, найдя необычной формы камень, лишь слегка коснулся его резцом. Глаза и ноздри коня были лишь намечены., грубые штрихи означали его хвост и гриву... Фигурка была очень старой - оставленная на солнце и ветре, она должна была рассыпаться в прах так же, как и создавший её в незапамятные времена мастер, но она почему-то уцелела... Обломок седой древности... Обрывок давно потерявшего смысл ритуала, она, тем не менее, не была мёртвой. - крошечная искра магии по-прежнему тлела под грубым панцирем...
- Это лошади Ловчих...- Истла тоже подошла к валунам. Олден отметил, что глаза Чующей были широко распахнуты, а на щёки наползала неестественная бледность.- Давным- давно коней приносили им в дар...
Тысячник поставил фигурку на валун и ласково приобнял Чующую за плечи:
- Пойдём отсюда!
Но эмпатка осталась неподвижной:
- ...Их было семь... Семь раз по семь... Быстрее, чем ястреб в небе, опаснее волка в ночи ...По лунному свету, по тёмному следу...- глаза Чующей расширились ещё больше, а слетающие с губ слова складывались в какой-то позабытый наговор. Видя, что эмпатка попала под влияние древнего места, Олден тряхнул её за плечи и требовательно позвал:
-Истла! Очнись!.. Истла!
Эмпатка рассеяно мигнула, точно просыпаясь, но в следующий миг, задрожав как лист, прижалась к колдуну. Олден поцеловал её, зарывшись лицом в пахнущие ромашкой косы.
- Успокойся, всё уже прошло. Сейчас мы уйдём отсюда.
Истла вместо ответа только слабо всхлипнула и Олден, оглядевшись, решил пойти вверх по ручью...
Пока он искал подходящую для отдыха поляну, солнце стало клониться к закату. Горбун, ещё раз взглянув на притихшую Истлу, огляделся. Выбранное им место почти не несло в себе магии, и Олден решил остаться здесь на ночлег - своих им всё равно сегодня не догнать, Истла слишком устала, да и для малышки сегодняшний переход был неоправданно длинным. Выстроив магическую защиту, колдун расстелил плащ под одним из деревьев и усадив на него Истлу стал обустраиваться на ночлег.
Когда с хлопотами по подготовке к ночёвке было окончено, Олден, взглянув на Истлу, увидел, что она уснула - прижимая к себе Дейру, эмпатка свернулась на плаще клубочком. Горбун не стал её будить - сняв с себя куртку, он укутал ею плечи Истлы и занялся разведением костра.
...К вечеру погода неожиданно испортилась: сидящий у тихо потрескивающего огня тысячник посмотрел на тёмное, затянутое тучами небо. Его то и дело прорезали далёкие всполохи молний и хотя ворчание грома было ещё едва слышным, не вызывало сомнений то, что ночью на лес обрушится настоящая гроза. Оценив возможную силу ненастья, Олден вздохнул и вновь перевёл взгляд на танцующие языки огня. Произошедшее у валунов никак не давало ему покоя, поселив в сердце ещё неясную тревогу и воскрешая в памяти когда-то прочитанные и небрежно откинутые записи. Лес действительно был настоящим осколком прошлого - сохранив в себе искры изначальной магии, он сберёг в своей чаще отголоски страхов и надежд давно канувших в небытиё людей.