– Скроемся в лесу, – крикнул еще раз Петр напарнику. Тот, уже придя немного в себя, съехал с дороги и вступал в пространство зелени и солнечного света. Дорога здесь была еще хуже, корни и бугры мешали ровному ходу, земля налипала на колеса. Но когда речь идет о жизни и смерти, все пути хороши для спасения. Петр не позволит пересечься параллельным прямым, он должен уберечь своего ребенка.
Постепенно шум немецкого самолета становился все глуше, оставаясь позади. Петр раскрыл карту, чтобы посмотреть, сколько километров осталось до их лагеря – не так много. Можно даже срезать расстояние по лесной дороге. Мужчина обернулся к жене – она сидела мертвенно бледная, сжимала руку сына своей рукой, но не проронила ни слова. Ни разу не вскрикнула – ни от боли, ни от страха. Он гордился ею, гордился, что смог покорить самое яркое солнце на свете.
Сразу после этого случая Петр увезет свое солнце далеко от этого места, спасая три жизни. Мерный стук колес убаюкивал их. Поезд, на котором они втроем отправлялись в Сибирь, был словно железный страж их покоя. Кате казалось, что чем больше за окном мелькает городов, тем дальше от них становится смерть. Странно это – убегать от смерти, которая гонится следом. И кто сильнее Катя не знает. Хотя нет, есть то, что сильнее всякой смерти – это любовь. Разве не любовь толкает Катю сейчас с сыном и еще не рожденным ребенком в путь? Да, это она. Катя украдкой взглянула на Петра – статный, высокий, в военной форме – он похож на божество. Она любит его, а он – ее и плод их чувств скоро появится на свет. Это будет самый счастливый ребенок, потому что все дети, рожденные в любви, счастливы. Она это знала, потому что сама выросла в большой семье. Правда после смерти матери отец повторно женился и с мачехой не заладилось. Катя, хоть и была самой младшей, вынуждена была выполнять самую разную работу по хозяйству. Тяжело приходилось, но отчаиваться времени не было. Время вообще очень стремительно – еще совсем недавно о Кате говорили как о подающей большие надежды актрисе, а теперь она спасается бегством в Сибирь.
В их купе постучали. Молодой офицер передал Петру какую-то телеграмму.
– Что там? – взволнованно спросила Катя, чуть подавшись вперед, чтобы не потревожить дремавшего у нее на плече сына.
– Вызов на фронт, приказано на ближайшей станции сойти и отправиться к месту назначения. Ты отправишься дальше одна.
– Я не отпущу тебя, – женщина протянула к нему руку, и тоска в его глазах встретилась с отчаяньем в ее глазах, сливаясь в одно глубокое море безысходности.
– Нет, Катя, так нельзя, ты должна думать о детях.
– А кто будет думать о тебе?
– Меня будет беречь наша любовь. Я вернусь, обещаю. – Петр опустился перед Катей на колени и припал головой к ее животу. Она гладила его волосы, и они продолжали разговаривать друг с другом, только без слов. Так, молча, добрались до станции, на которой сошел Петр. Катя не проронила ни слезинки и не сказала ни слова. Потому что если бы произнесла хоть одну букву, обязательно бы разрыдалась. Молчание словно плотина, сдерживала поток готовых вырваться наружу слез. И тогда разразится страшный потоп, а она не имеет права провожать своего любимого так, не имеет права топить его надежду в своем одиночестве. Катя будет ждать и жить, жить и ждать. Вот сейчас только обнимет своего Петю в последний раз и поедет дальше. А дальше – Барнаул.
Звездочка
В Барнауле шли жесточайшие бои. Почти ежедневно бомбили. Рудик заметил, что перед бомбежкой замолкали птицы, и воздух пропитывался каким-то напряжением. За то время, пока они с мамой жили здесь, он научился определять по этим приметам время, когда нужно принимать меры предосторожности, которые только были возможны в эти страшные дни.
Катя с сыном поселилась в небольшой комнатке в двухкомнатной квартире. В соседней комнате жила добродушная женщина лет семидесяти. Надо сказать, что соседкой она была замечательной – частенько угощала Рудика вкусными пирогами, которые пекла с самой разной начинкой. Казалось, что она способна приготовить все, что угодно из любых самых скромных запасов. По вечерам они собирались на маленькой кухоньке и втроем пили чай. Вернее, вчетвером, так как малыш, которого носила под сердцем Катя, все чаще напоминал о себе, толкаясь и пинаясь в животе.
– Смотри-ка, нетерпеливая какая, не терпится ей на свет появиться! – замечала в такие моменты милая старушка.