— Если вы продолжите так смотреть на меня, боюсь, я поддамся эмоциям.
Джош отложил перо, фаланги пальцев скользнули вдоль прямого носа, мягко и устало потерев. Вампир поднял взгляд на Лину, а она замерла, пытаясь осмыслить сказанное. «Поддастся эмоциям? Это значит…» Она боялась подумать и хотела поверить. С другой стороны, зачем ему врать? Лина не могла отвести взора от ярко-синих чистых глаз, обрамленных светлыми ресницами. Накрыла теплая нежность и желание обнять вампира, сказать, что все будет хорошо, поцеловать… Охотница спрятала лицо в ладонях. Ей не было знакомо новое чувство, поселившееся внутри, это и есть влюбленность? Оно напоминало дикую одержимость, от которой не было спасения. Лине совершенно не нравилось терять разум, растекаться податливой лужицей нежности, будто осчастливленный присутствием хозяина щенок. Ей это не подходило, совсем не в ее стиле, за все время обучения в Академии никогда она не испытывала ничего подобного, и, если знакомые делились влюбленностями, она насмешливо морщила нос. Уж она-то никогда не попадется на эту удочку, да и они, наверное, привирают, разве может с неясной силой тянуть к другому человеку?.. Оказалось, может, и даже не к человеку. Это было самым страшным.
— Тогда… Ты тогда умер?
Джош склонил голову к плечу, потупил взор.
— Не совсем. Вам объясняли, должно быть, что все не так просто, как у людей. Мое тело, безусловно, перестало подчиняться моей воли, потому пришлось прибегнуть к крайним мерам. Я сожалею, что нам пришлось привлечь вас к столь неприятной процедуре, но другого выхода не оставалось. Ваша кровь отравила меня, и лишь она одна могла вернуть меня из Страны без Возврата.
— Значит, мы были там?
— Да… В теории. Видите ли, у меня не осталось воспоминаний, у тех, кто покидает ее, память стирается, даже если это сильные души вроде моей.
— Но почему я помню?
По плечам пробежал холодок, Лина обхватила себя руками, съежившись на краю кушетки. Ей не нравилась напускная мистика и то, что нельзя было рационально объяснить простые вещи.
— Вы иной случай. Вы были живы, когда преступили черту. Расскажите, что вы помните.
Джош встал, подошел, присел рядом, его ладонь ободряюще накрыла сцепленные до побелевших костяшек в замок пальцы Лины. Дрожь немного унялась.
— Я попала в сад. Он был большой, красивый и кругом было множество цветов. Я искала тебя, нашла у дальней калитки, ты читал книгу про одинокого бога. Я пыталась заговорить с тобой, но ты не слышал меня, а издалека раздавался топот. Тогда я схватила твою руку, и мы побежали. Бежали быстрее ветра, а тьма почти наступала на пятки, но я успела распахнуть калитку, и мы выбежали наружу… Потом я проснулась.
Теплые руки привлекли к себе на грудь, Лина почувствовала, что еще чуть-чуть — и разрыдается, поэтому замолчала. Ее пугало то, какой она становилась чувствительной рядом с ним, будто бы совсем другой человек, она начинала ощущать себя слабой, и ей это не нравилось, совсем не в ее духе. Она всегда была лучшей среди учеников, отлично закрывала все нормативы и безропотно выполняла требования. Но сейчас все шло наперекосяк. Если раньше она с этим мирилась, думала, что пусть даже умрет, но с честью, то теперь охотница перестала что-либо понимать; она теряла себя, то, кем была, и так не должно было продолжаться дальше.
— Я… — глухо начала она, а после из последних сил вложила в дрогнувший голос уверенности. — Кажется, я в тебя влюбилась.
— Вот как.
«Какой же ты мудак». Лина закусила губу, крепче вцепившись в мягкую ткань рубашки. Лучше и не придумаешь, что еще можно ответить на признание в любви, действительно? «Точно, я же для него страшная, для них все люди страшные». Охотница раздраженно подняла голову, посмотрев кровососу прямо в глаза. Она хотела высказать ему все, что думает о нем, но так и замерла, утонув в синеве ярких глаз. Джош улыбался. От этого стало и горько и смешно.
— Пошел ты.
Лина выдохнула, потянув вампира на себя и коснувшись губами губ в теплом поцелуе. Ей уже было все равно. Какая разница? Если и не умрет, то живой из этой передряги точно не выберется, еще неизвестно, что будет с ее раной. Перехватив чужое дыхание, охотница поняла отчетливо, что простила Джоша, больше не сердилась и не злилась. Он был рядом, живой, дышал, сердце билось гулко под ладонью, за одно это можно было забыть о той боли, которую он причинил. Его руки обхватили за талию, прижали к себе. Оказывается, носы не мешали, а если отвечают, то приятно. И скулы целовать приятно: отдаешь ты, и приятно тебе, а потом отдают тебе, но все равно тепло и приятно. Пальцы зарылись в загривок светлых волос, в голове прокатились мягко розовые шарики радужных мыслей. Времени не существовало, как и всех проблем. Лина отстраненно подумала, что поцелуи — отличный способ позабыть о тяготах жизни хоть ненадолго.
— Вы…
Вместе с нежными поцелуями у уха, вместе с печальным голосом пришло счастье, больное и опасное, защемило в груди. Хотелось больше, мало было его прикосновений и его самого — мало. По коже прошлись пальцы, замерли, ухватив за запястья, прижав несильно. Лина подняла мутный взгляд, Джош тяжело дышал, прижавшись носом к ее скуле.
— Я… Мы должны остановиться.
Как звонкая пощечина, вернувшая в реальность. Захлестнула обида. «Что?!» Охотница резко подскочила, развернулась, не расслышав робкие слова, брошенные ей вслед, и покинула кабинет, зажав рот ладонью. Она не могла ничего сказать в ответ, потому лишь быстро взбежала наверх в свою комнату и плотно затворила дверь, там она сползла на пол, попытавшись осознать произошедшее. В голове не укладывалось. Лина закрыла глаза, обняв себя за плечи. Наваждение отпустило, но колючий чужой запах все еще преследовал, словно осел на коже, ладонях, волосах. В него хотелось зарыться носом и так и остаться. Если бы только можно было остаться так навечно…
— Но он меня не любит.
За звуком собственного голоса охотница расслышала глухой смех и только потом сообразила, что смеялась она сама. «Какая я дура… Полная дура». Лина опустила голову, спрятав лицо в согнутых коленях. Наверное, теперь она не сможет смотреть Джошу в глаза. Никогда.
========== 26. Его питомец ==========
Лина избегала Джоша, совершенно не представляя, как себя следует вести с ним и что ждет дальше. Изменился ее статус в доме, они теперь, как бы это правильно сказать, в отношениях? Или то был всего лишь мимолетный порыв? Чем больше охотница думала об этом, тем сильнее болела голова.
Пальцы скользнули по замотанной бинтами шее и ключице, задержались на ранке. Все верно, сегодня они должны с этим разобраться, Энви начал подготовку сразу, как получил привезенный ингредиент. В каком-то смысле Лина ощущала благодарность по отношению к вампирам за то, что они не бросили ее с этой раной, а решили заняться и, наверное, вылечить. Охотница не была уверена в том, как следует называть то, что ей предстоит, вряд ли оно являлось лечением в традиционном смысле. Но если опустить тот факт, что, по сути, все проблемы и начались-то из-за этих кровососов изначально, то за их стремления можно было выдавить из себя и хлипкое «спасибо», трещавшее по всем швам морали. Лина выдохнула, усмехнувшись собственным размышлениям. Кажется, она уже привыкла к творившемуся кругом безумию.
В подвале ждали: охотницу вновь пригласили в страшную комнату, только теперь Джош не лежал, привязанный к столу, а мирно сидел в принесенном кресле, читая книгу. Леон, скрестив руки на груди, спокойно подпирал стену. Отвратного цвета варево кипело в небольшом котелке, над ним коршуном вился хмурый Энви, периодически помешивая и что-то добавляя из разномастных склянок; под его глазами залегли синие тени, а в пальцах подрагивала чашка с кофе. Видимо, ночь выдалась бессонной, и Лине стало даже немного стыдно, ведь это для нее он готовил лечебное снадобье или чем бы ни являлась та мутного оттенка дурно пахнувшая жидкость. Когда вошла охотница, все внимание устремилось к ней. Она нервно икнула и старательно избежала пристального взгляда Джоша, что не укрылось от хищного и проницательного взора Энви.
— Поссорились, что ль? — деловито осведомился он, широко хлебнув из чашки.