— Не понимаю, — пробормотала Лина ему в плечо, помотав головой. Джош подцепил ее подбородок, заставив поднять взор, встретиться взглядами.
— Вы поймете позже, — пообещал он, и охотница поверила. — Теперь, если вам будет грустно, больно или плохо, знайте, что вы не одна. Вы больше никогда не будете одна.
Казалось, в его глазах отразилось само ночное небо. Из углов комнаты наползла теплым одеялом Тень, закутала в мягкие объятия, заполнила пустоту цветочным ароматом и свежим бризом. Как Лина могла сомневаться в том, что он ее любит? Это ведь так очевидно!
— А теперь поцелуйте меня, и я пойду. Мне предстоит тяжелый день.
========== 28. Его приговор ==========
Стоя перед зеркалом, Лина долго рассматривала рану на шее: укус затягивался словно по часам, зараза покинула тело, а теперь выветривалась и слабость, свойственная выздоравливающему организму. Все напоминало болезнь в детстве. Лина слабо помнила тот случай, но ей было около пяти лет, единственное воспоминание, которое четко осталось в памяти, как она лежала на постели и смотрела в серый потолок, а в комнате почему-то не было окна. Тогда болезнь уже отступала, постоянно клонило в сон, а внутренности будто вычерпали ложкой, под кожей остались легкий зуд и раздражение, будто царапалось что-то изнутри. Сейчас воспоминание стало ярче, как если бы кто-то проявил старую фотопленку. Мама, облаченная в платье цвета морской волны, стояла у постели, гладила по голове и приговаривала:
— Все хорошо, скоро все кончится.
— Я устала, — тонкий голос шел откуда-то сверху, но принадлежал самой Лине. — Я их боюсь.
— Все будет хорошо, потерпи.
Охотница удивленно моргнула, вновь переключив внимание на собственное отражение, вместе с силами приходила странная ясность ума, давно запутанная сеть разматывалась клубком. Окружающий мир представлялся нечетким и мутным, но вот парадокс: вместе с опустившейся Тенью открывались и тайны забытого прошлого, пожалуй, Лина впервые задумалась о том, почему совсем не помнит ранних лет. Однажды она спросила об этом Патрика, тот неопределенно ответил, что детские воспоминания мало кто помнит, в общем-то, тогда этот ответ устроил, но теперь белые пятна стали заполняться новым смыслом.
После обеда, прошедшего в достаточно дружеской обстановке: Энви спрашивал о состоянии, Кристоф насмехался над бледным видом подопечной, а Леон и вовсе не появился; Лина решила наведаться к Джошу. Она осторожно заглянула в кабинет вместе с подносом с чаем. Вампир корпел над талмудами, иногда охотница думала, что не может представить его без этих вечных спутников. Мило в какой-то степени.
— Войдите, — не отрываясь от книг проговорил Джош. — Дайте мне двадцать минут.
Лина подумала, что за это время чай успеет остыть, но вслух не сказала, мешать вампирскому принцу было делом гиблым, он и расстроиться мог. А расстроенный Джош больше походил на рассерженного Джоша, и с этим вампиром сталкиваться не хотелось, последствия могли оказаться весьма неожиданными и неприятными.
Охотница присела на кушетку и развлекла себя тем, что углубилась в чтение книги, случайно взятой с полки, ей оказался сборник сказок и мифов, озаглавленный «Тень и Свет». Лина наугад открыла книгу посередине, попав на иллюстрацию с высокими деревьями, простиравшимися до самого горизонта, будто вросли в мироздание, не было видно ни их ветвей, ни их корней, только мощные огромные стволы, окутанные плотной тьмой. Их освещали маленькие светлячки и светлые шары, похожие на огромные плоды, свисавшие с толстых ветвей.
Лина увлеклась разглядыванием иллюстрации, бумага под пальцами отдавала шероховатостью и зернистостью. Сквозь густую листву что-то просвечивало, некоторые линии листьев изобразили совершенно неправильно: не округло, а прямо будто тонкие нити или пруты. Вместе они складывались в подобие неясного образа, пронизывавшего всю картину, как если бы что-то огромное и страшное пряталось за самим рисунком. Охотница перевернула страницу, но с другой стороны был лишь текст.
— Прошу.
Джош прервал разглядывания, Лина спохватилась и захлопнула книгу, отложив ее в сторону, следовало вернуться к реальности и задать интересующие вопросы.
— Я могу уделить вам пятнадцать минут, после должен вернуться к работе. Это нечто срочное?
Морой развернулся в кресле, сцепил пальцы в замок, устроив локти на коленях и подавшись вперед. Эта его черта одновременно устрашала и восхищала: когда Джош занимался чем-то, то посвящал себя делу целиком и без остатка, будь то работа или разговор. Он всегда был полностью включен в происходящее и не терпел препятствий размеренному течению работы. Лина даже завидовала, у нее так никогда не выходило, она вечно отвлекалась на всякую ерунду.
— Да, я не хотела мешать, — чистая правда. — Но меня беспокоит… Вернее, я не понимаю, что происходит в моей голове. Я начинаю вспоминать какие-то вещи, которых не было или могло не быть, видения становятся отчетливее и ярче, тело — сильнее. И я будто начинаю понимать вещи, о которых раньше не задумывалась. Не знаю, почему меня раньше это не заботило, все кажется таким простым и легким… Что это? Откуда эти воспоминания? Они будто въелись мне в мозг, хотя раньше их не было. Они реальные?
Охотница коснулась виска, запустила пальцы в волосы в смятении. Слова подбирались тяжело, будто все они страдали неправильностью и не подходили к ситуации. Но Джош понял, он смог ответить, и Лина внимательно выслушала его.
— Это свойства метки. Раньше ваш организм конфликтовал с ней и отказывался ее принимать, поэтому вы не ощущали улучшений в своем состоянии, хотя они и происходили на клеточном уровне. Ваша память улучшалась, вы становились сильнее и выносливее, но сами блокировали собственные возможности на ментальном уровне. Вы не хотели принимать свое родство с нами. Со мной.
Последнее слово он особенно выделил.
— Однако после того, как я потерял контроль над разумом, все изменилось. Ваш внутренний баланс нарушился, отчего инфекция проникла в кровеносную систему, принявшись разрушать ее. Единственный способ вылечить вас заключался в том, чтобы очистить кровь, но процедура имеет определенные последствия. Так, ваш организм избавился не совсем от инфекции… Скорее, наоборот. Мы лишили вас человеческого остатка, который препятствовал становлению слуги. Таким образом, тело перестало сопротивляться, и метка смогла, наконец, прижиться. Другими словами, мы окончательно побороли вашу волю.
По спине пробежали мурашки, Лина обхватила себя руками, объяснение холодило кровь. По сути, если верить его словам, а причин сомневаться в них не было, они лишили ее последней возможности остаться человеком. Охотница посмотрела на свои руки, невольно сравнив их с воспоминанием, пришедшим утром. Как была беспомощной, так и осталась, только раньше она хотя бы не зависела от чужой воли и могла выбирать, реагируя на последствия, теперь же и выбора не было. Стало тошно от самой себя, закружилась голова. Пошатнувшись, Лина рухнула в объятия Джоша, тот придержал ее, обняв за плечи.
— Это пройдет, — успокаивающе обнадежил вампир, принявшись гладить охотницу по волосам. — Потерпите.
— Ты говоришь как моя ма…
Лина осеклась на полуслове, резкая боль вдарила по вискам, будто в черепе настойчиво сверлили дырку, а изнутри пыталась выбраться наружу назойливая сороконожка. Охотница взвыла, схватившись за голову.
— Больно.
Голос сорвался на сиплый хрип, Джош прижал ближе к себе, не давая брыкаться. Лина заскулила, крепко зажмурившись, казалось, серная кислота разъедает сознание.
— Подумайте о чем-то хорошем.
Его слова донеслись как через вату, еле слышно и почти незаметно. Лина изо всех сил попыталась последовать совету, но боль перекрывала, не давая возможности выдохнуть. Наконец, белая вспышка затопила сознание, и тогда глаза распахнулись: над головой вновь был серый потолок и старая комната без окон, мама баюкала ее на руках и говорила, что все будет хорошо. Лина очень старалась ей верить. Постепенно тон голоса сменился, наполнился бархатными нотками, а на место изможденного лица пришло другое, красивое и знакомое. Охотница подняла руку, коснувшись подбородка вампира, ногти царапнули легко кожу, скорее, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Она слабо улыбнулась, Джош улыбнулся в ответ.