Меня обгоняет мужчина с собакой.
Сзади громко сигналит автомобиль.
Стук, скрип
Ветер треплет окошко в сарае – стук, скрип.
Дождь барабанит по крыше.
Сижу в темноте,
сжавшись в комок,
пытаюсь согреться.
Да уж, надо признать,
когда уходила —
такого
не представляла себе.
А
без телефона
Келли-Энн никогда не найдет меня.
День рождения
Келли-Энн разбудила меня рано:
– Вставай, лентяйка, у тебя день рождения!
Приготовила французские тосты
с ягодами и взбитыми сливками.
После завтрака вручает мне пакет —
лук и стрелы, я столько об этом мечтала!
Конечно, не настоящие – стрелы не острые,
на конце присоски.
Келли-Энн купила и мел, которым рисуют на окнах,
начертила разноцветную мишень.
Мы весь день стреляли в это окно —
все точнее.
Наверное, нам хотелось уметь защищаться,
сражаться.
Келли-Энн всегда была на моей стороне.
Будто не слышит
Марла осматривает куст лаванды
в горшке на веранде.
Пегги возится на кухне.
Наблюдаю за ними из окна в сарае.
Марла что-то бормочет.
Пегги кричит ей:
– Что? Что вы говорите?
– Когда приедет Мэри? – громко повторяет Марла,
громче, чем нужно.
– Нужно что-нибудь еще приготовить,
хоть бутерброды.
В прошлый раз, когда она приезжала,
была похожа на этих… скейтбордистов.
Худющая. Так и хотелось ее накормить.
Я улыбаюсь, не совсем понимая,
о чем она говорит.
Ну, а Пегги, похоже, и не пытается вникнуть.
Марла срывает лаванду.
Растирает между пальцами,
нюхает.
Смотрит в сторону сарая.
Стою не шелохнусь.
Пегги выходит во двор. Произносит:
– Так, вам надо выпить таблетку.
Уводит Марлу от горшка с лавандой;
будто не слышит,
что говорит ей Марла.
Вместе с ними в дом влетает оса.
Компаньонка
Марла, конечно, может рассказать обо мне,
но Пегги же не слушает.
И вообще,
не защитит
ее от любого
вторжения —
непрошеного гостя,
взломщика,
вора.
Буду призраком.
Буду – Ириской,
или Тарой,
или Кларой,
или Клэр,
кем угодно – как хочет старушка.
Это, конечно, не значит, что Эллисон позволяется
все.
Буду тихой, как мышка,
почти невидимкой.
Вовсе не смертный грех —
называть себя другим именем.
Пожалуй, останусь.
Никто не поверит Марле,
даже если она меня заподозрит.
Ей в ответ ухмыльнутся, пообещают:
хорошо, мы осмотрим дом.
Подумают – сумасшедшая.
Останусь, буду брать все что нужно.
И никто мне
не помешает.
Он забыл
– Не смей спускаться вниз, пока не разрешу.
Слышишь меня?
Папа в бешенстве, лицо налилось кровью, на шее
вздулись вены.
– Да, папочка.
Я убежала,
пока он до меня не добрался.
Не обедала.
Не ужинала.
Утром он ушел на работу,
я выглянула за дверь
и снова спряталась в комнате.
К вечеру
ужасно болел живот.
– Элли? – крикнул отец мне наверх.
– Ты уже вернулась из школы?
Приоткрыла дверь. Отвечаю:
– Я не выходила из спальни.
Ты же запретил.
Он крутит пальцем у виска:
– Ведешь себя как идиотка.
Сама-то хоть понимаешь?
Возвращаюсь
Открываю
заднюю дверь.
Марла ковыряет отверткой
радиоприемник
и хмурится.
– Не могу заставить эту чертову штуку работать.
Столько кнопок! Зачем?
Может, нужны батарейки?
Не знаю, где они.
Поднимает глаза.
– Ты не Пегги.
Может, сказать ей правду?
Я лишь на долю секунды
засомневалась.
– Я Ириска.
Широко улыбаюсь, наверное – фальшиво. Ну, как могу.
Не то чтобы я не умела
притворяться:
конечно, я знаю, как выглядит счастье
со стороны.
Марла наклоняет голову.
– Тогда не стой столбом.
Разберись с этой штуковиной.
Фрукты
В вазе с фруктами два лимона,
сморщенное яблоко.
Рядом лежит
блестящая монета
в один фунт
и двадцатипенсовик.