Выбрать главу

Сергей Белозёров

Иркутские публикации

Сергей Алексеевич Белозёров родился 10 июня 1948 года на Дальнем Востоке, где служил в лётном полку его отец. Через некоторое время Белозёровы переехали в Белоруссию, а затем в Тулу, которая стала настоящей родиной Сергея. Печатался как поэт в основном в тульских и иркутских газетах, отдельные публикации — в журналах «Нева», «Огонёк», в сборнике издательства «Молодая гвардия». В 83-м году за журналистскую деятельность оказался в ссылке на станции Зима Иркутской области. В 1989 году в Туле вышла его первая и последняя книга «Словарь далей». Работал военкором в Приднестровье, где едва не расстался с жизнью, был контужен, получил многочисленные травмы. Умер 12 ноября 2002 года в Туле на 55-м году жизни. Посмертно стихи опубликованы в журналах «Дети Ра» (Москва), «Зинзивер» (СПб), «Сибирские огни» (Новосибирск), «День и ночь» (Красноярск), альманахах «Иркутское время» (Иркутск), «Тула», антологии военной поэзии «Ты припомни, Россия, как всё это было» и других изданиях.

Стихи Сергея Белозёрова публиковались в в литературном приложении «Привал» иркутской газеты «Советская молодёжь» в 80-х и 90-х. Сергей тогда отбывал ссылку на станции Зима. Он пытался завязать литературные знакомства в Иркутске, познакомился с Анатолием Кобенковым, и Кобенков «взял его под крыло».

«Стих Белозёрова горчит многотиражкой, там грусть крестьянина не может срифмоваться с точкой рабочего, он поэтичен в слове “государство”, высок на слове “труд” и несерьёзен по отношенью к “звукам и мечтам”», — писал Кобенков во врезе к одной из подборок Белозёрова.

В розыске публикуемых ныне стихотворений неоценимую помощь оказали Любовь Сухаревская и Виталий Диксон. Вполне возможно, что не все публикации Белозёрова в сибирской периодике известны собирателям его поэтического наследия. Будем признательны всем за помощь в продолжении этих розысков.

Андрей Коровин

"Ещё я прощаюсь с весной —…"

Ещё я прощаюсь с весной — а лес в золочёном отрепье, и стаи истаяли в небе, со стоном прошли над страной!
Не знаю, как цокот капели сменяется стуком мотыг, но вижу не в детстве, а в деле товарищей милых моих.
Не знаю, как детство осталось без нас — одуванчик в руке… А к нам обращается старость На горьком сухом языке.
Отдал мимоходом нам кто-то, неведомо даже когда, весёлое горе работы, надрывное счастье труда…

Старухи

О чём услышит бедный старый дворик, когда старухи сядут у ворот? О ценах, распашонках, помидорах, о том, куда Отечество идёт.
Как будто корни узловаты руки, и мёртвою водой наполнен взгляд… Сидят в жакетах плюшевых старухи, о внуках и погоде говорят.
Внемлите им, как самому народу, и ежели старухи наплетут, что это спутник путает погоду — остановите спутник на лету.
И вдумайтесь. И не спешите, споря со сказанным на самом склоне дней — они хотят, чтоб мы не знали горя, и потому им многое видней.

"Это утро возносило…"

Это утро возносило перистые облака, точно свежие стропила, видные издалека. Было взломано и вскрыто небо ветром и зарёй, резкий свет упал на жито, речку, лес и луг сырой. И тогда меня пронзили этот свет и та печаль, оттого что мне Россия отворила ширь и даль. А под ветром травы смялись… Я теперь не знаю сам: здесь ли били и смеялись и не верили слезам? Здесь ли, нет ли разлюбили, здесь ли жили с другом врозь? Это всё, как столб из пыли, покружилось, улеглось. Есть песчаная дорога, да заря на небесах — ни укора, ни упрёка нет у Родины в глазах. Ну, а я корить не в силах, да и некого корить… Вот страна — над ней стропила, мне их небом надо крыть.

Гагарин

Он шел по ковровой тропинке, Улыбку скрывал — и не мог… Но вздрогнули мы: на ботинке На левом, развязан шнурок.