Англичанин не должен был позволять ирландцам пасти скот на его лугах, оказывать помощь ирландским священникам или приглашать в свой дом ирландских бардов, музыкантов и рассказчиков.
Необходимость принятия такого закона доказывает, как быстро после вторжения формировалась ирландская нация и происходило слияние англо-норманнов и ирландцев. Если бы это слияние поощряли, а не подавляли, англо-ирландская история могла бы пойти совсем другим путем.
Улицы Килкенни старомодны и довольно мрачны. Около реки есть симпатичные тропинки, крепостные стены и руины прекрасных церквей. Впрочем, они не привлекли моего внимания. Я ходил по улицам Килкенни, надеясь увидеть парочку дерущихся котов.
Как ни странно, в Килкенни полно собак! Их так много, что кошки, если и существуют, благоразумно сидят дома.
— Почему, — спросил я местного жителя, — коты Килкенни прославились как бойцы?
Он сказал, что не знает.
Я задал тот же вопрос другому человеку. Тот сказал, что сам приезжий, и ничего не знает. В конце концов я обнаружил знатока:
— Все очень просто, — сказал он. — На этот счет есть два рассказа. В старые времена были два города; один считался ирландским, другой — английским. Они сражались, как коты! Согласно второму рассказу, когда здесь был Кромвель, его солдаты протягивали через улицу веревку, связывали веревкой хвосты двух котов, вешали их и смотрели, как они дерутся. Сейчас говорят, что это жестоко. Как ни странно, и Кромвель был того же мнения, потому он отдал приказ, чтобы солдаты больше этим не занимались… Однажды, когда группа солдат наблюдала за дракой котов, к ним направились два офицера. У солдат не было времени разъединять котов, поэтому они попросту отрубили им хвосты! Офицерам они сказали, что коты так вошли в раж, что оборвали друг другу хвосты.
— Это, конечно, ирландская версия?
— Да.
Я поблагодарил его и взял курс на Типперэри.
Мне нравится город Кэйр. Из окна отличной уютной гостиницы (раньше здесь был частный дом) я наблюдаю за неспешной жизнью на широкой главной улице.
Часто здесь ничего не происходит. Я вижу нескольких стариков возле тележек, запряженных ослами. Они заняты серьезным разговором, обсуждают цены на овощи. Любопытная улица. Зачастую она почти пуста, однако никогда не спит. Улица широкая, словно плац. Думаю, если что-нибудь на ней произойдет, об этом немедленно прознает весь город.
Атмосфера ирландских городов сильно разнится. Некоторые погрязли в безнадежной убогости. В таких местах невозможно заняться какой-либо работой. Остается лишь напиваться, тосковать и оправдывать себя. Но в нескольких милях от этих городов все до удивления по-другому: тут ярко, чисто, жизнерадостно, по-деловому. Вот и Кэйр такой же.
Посреди улицы бредет стадо коров. Ближе к обочине движутся красивые лошади с заплетенными в косички гривами и хвостами, с пронумерованными табличками на боках. Где-то поблизости проходит шоу лошадей и коров. На перекрестке стоит священник. Во время беседы он делает паузу и следует взглядом за лошадьми, впрочем, все на улице на них смотрят. Вокруг так мирно, и кажется, будто мы перенеслись в восемнадцатый век.
Послеполуденное солнце освещает площадь. Мужчина ведет большущего черного быка. В ноздри животного вдето кольцо. Спина блестит, как полированный эбонит. Бык переступает слоновьими ногами и оглядывается по сторонам с бессознательной свирепостью.
Звонит колокол, сзывая к «Ангелусу».
Мужчина и бык останавливаются. Человек снимает потрепанную шляпу и склоняет голову в молитве. Огромное животное неподвижно стоит подле него. Старик у тележки с ослом тоже снимает шапку. Два человека, по виду коммивояжеры или стряпчие, крестятся. Молится весь город.
Момент, когда звонят к «Ангелусу», кажется мне самым трогательным и красивым за весь день. Приезжий поначалу не обращает на колокол внимания. Он может ехать в дублинском трамвае. Неожиданно все приходит в движение. Мужчины и женщины осеняют себя крестом. Или на оживленной улице мужчина, с которым ты говоришь, замолкает и снимает шляпу. Но в маленьких городах Ирландии время «Ангелуса» прекраснее всего. И не важно, является ли человек фанатичным атеистом, насколько искренно он верит в то, что все священнослужители — мошенники, играющие на суевериях невежественных людей, однако, если в нем есть хоть искра почтительности и чувство прекрасного, в этот миг он обязательно обнажит голову и произнесет молитву.
Это молчаливое единение с Богом, утром, в полдень и на закате, наступающее посреди жизни и бизнеса, призывает людей, работающих в поле, городах и селах, оторваться от того, чем они в настоящий момент занимаются, и обратить свои мысли к небесам. Это выражение духовности ирландской жизни. Взаимопроникновение видимого и невидимого миров многое объясняет в загадочной и временами смущающей нас ирландской душе.