Самый бедный фермер в Керри найдет деньги, чтобы покрасить свою тележку, в то время как обеспеченный владелец гаража не считает для себя позором ехать на «форде», брызговики которого привязаны к корпусу веревкой! («Подумаешь, это всего лишь машина!»). Если в ирландский город въедет новый «роллс-ройс», никто не остановится и не восхитится чудом техники.
Такое отношение приятно удивило меня, как и любого другого человека, приехавшего из страны, сходящей с ума от машин и скорости.
Мы идем на аукцион «Кристис» и выкладываем огромные деньги за стулья, изготовленные Чиппендейлом, Хепплуайтом и Шератоном. Мы идем на аукцион «Сотбис» и платим сумасшедшие деньги за книги восемнадцатого века, переплетенные в телячью кожу, и за гравюры того же периода, изображающие охоту и почтовые кареты, мчащиеся по Большой северной дороге, постоялые дворы, где меняют лошадей, и другие сцены «румяного, здорового века». Стало трюизмом утверждение, что каждый век ностальгирует о предыдущем столетии. Мы становимся сентиментальными, когда вспоминаем правление королевы Виктории, и во всем этом, как мне кажется, таится грусть по спокойным дням, которые ушли навсегда, дням, когда наши прадеды, со всеми их грехами и лицемерием, были ближе к земле.
В Ирландии эта эпоха еще не минула. Здесь еще не сгорели свечи восемнадцатого века. Это — страна лошадников и пастухов. Если бы ожили сквайр Уэстон, Джоррокс, Тони Лампкин или доктор Синтаксис[15], возможно, Ирландия была бы единственной страной, в которой они почувствовали бы себя вполне счастливыми. И удивительно: еще более древний и эксцентричный персонаж, чем все остальные, почувствовал бы себя в Ирландии как дома, потому что никто здесь не проявил бы невежливости и не назвал бы его сумасшедшим. Это — Дон Кихот!
В графстве Лимерик есть один дом, укрывшийся за стеной. С обоих концов этой стены имеются две сторожки. Вы можете стучать в дверь и кричать хоть до судного дня, — привратник вас не впустит. В сторожках никого нет, и окна, те, что не разбиты, много лет никто не мыл. Однако в Ирландии внешний вид ничего не значит.
Старые деревья до последнего времени скрывали длинное, низкое здание, портик с колоннами и веерообразное окно над входной дверью. В имении есть конюшня и различные надворные постройки.
Я позвонил в колокольчик. Собаки разнообразной масти и размеров устроили страшный гвалт. Дверь отворил худой человек среднего возраста с лошадиным лицом. На мужчине были бриджи для верховой езды, лосины и куртка из грубого твида, подбитая кожаными полосками на запястьях и плечах. Выглядел он грозно и смотрел на меня холодными глазами; такое выражение лица Ирландия приберегает для сборщика налогов. Шесть или семь собак разных пород яростно лаяли на меня, что не делало прием хоть чуточку теплее.
— Кто вы такой? — сурово спросил мужчина. Одна из собак слетела вниз по ступеням и отрезала мне отступление. На редкость свирепая гончая. Даже в столь опасный для меня миг на ум невольно пришел сэр Оливер Лодж. Собака лаяла и скалила зубы, нехорошо поглядывала на мои лодыжки, а затем попятилась, словно выбирая лучшую цель.
— Молчать, Пэт! — гаркнул мужчина. — Не то угощу кнутом. Поди прочь. И вы тоже, Белл, Ред Мэйд, всем молчать! Кто вы такой, черт подери?
Я сказал, что у меня для него есть письмо от друга.
— Вы друг Майка? — воскликнул он. — Входите, да входите же…
Его манера тотчас изменилась. Он улыбался, как мальчик. Холодная подозрительность уступила место экстравагантному дружелюбию. Друг Майка! Подумать только! Он взял рекомендательное письмо и сунул его в карман куртки, не открывая. И как поживает старый черт? Его кобыла Кэтлин плохо показала себя в Курраге. Видел ли я гонки? Еще бы!
Все время, пока мы обменивались рукопожатиями и шли по коридору, мне казалось, что мы с ним закадычные друзья, встретившиеся после долгой разлуки.
— Мэри, — крикнул он возле лестницы, — иди-ка сюда! К нам приехал друг Майка. Как вас зовут? — спросил он театральным шепотом. — Мистер Хортон приехал повидать нас. Да, друг Майка…
И, несмотря на частые поправки с моей стороны, до самого конца моего визита я так и оставался мистером Хортоном.
Мы вошли в комнату, которая за два столетия ничуть не изменилась. Это был кабинет хозяина. Вернее сказать, это была комната, в которой он подписывал чеки, хранил родословные лошадей и поддерживал связь с миром лошадников. Из золотой рамы на нас смотрел пожилой человек, копия моего хозяина. На старике был парик с косой, табачно-коричневый сюртук и светлый жилет. Судя по носу, по вечерам он не прочь был приговорить бутылку портера. В кабинете я увидел книжный шкаф работы Шератона, наполненный книгами в переплетах из телячьей кожи, письменный стол с грудой бумаг и накрытый для завтрака овальный стол красного дерева.
15
Персонажи, соответственно, романа У. Теккерея «Дени Дюваль», романов Р. С. Сертиса, писавшего под псевдонимом Джон Джоррокс, комедии О. Голдсмита «Ночь ошибок». Доктор Синтаксис — псевдоним карикатуриста Т. Роулендсона, прославившегося сатирическим изображением нравов английского общества.