– Нет, пока он не приведет мне того быка!
– Твой дядя пока ничего не решил, – позже сказал Ларине Коналу.
– А королева?
– Королева рассержена, – признался друид.
И это еще было мягко сказано. Разумеется, Ларине и раньше знал о вспыльчивости королевы и все же был потрясен тем, какую взбучку она задала своему мужу. Задыхаясь от ярости, она кричала, что он обещал отправить именно Конала, обещал лично ей. Не на шутку разбушевавшись, она называла короля худшим из предателей. Она не давала ему вставить ни слова в свое оправдание. Впрочем, в нескончаемом потоке брани друид все же уловил одну вполне разумную мысль, которая оправдывала предстоящий набег, и касалось это утверждения королевской власти. Тут он не стал бы спорить с королевой. Конечно, можно было послать и кого-нибудь другого, но юный принц Конал, такой привлекательный и такой неопытный, был лучшим выбором для демонстрации превосходства короля перед дерзким вождем. В таком решении было свое изящество. Но все же королева вела себя глупо. Поговори она с мужем с глазу на глаз и без крика, может, и добилась бы своего. А так, уязвленный тем, что его оскорбили в присутствии друида, ее муж не мог одновременно сохранить достоинство и выполнить ее требование. Конечно, обо всем этом Ларине Коналу не рассказал.
– Верховный король сказал, что все решит, – только и сообщил друид. – Он обещал мне, что сначала поговорит с тобой наедине.
– Я ничего не знал о его планах украсть черного быка, – признался Конал.
– Это тайна, и ты не должен им показывать, что узнал ее от меня. – Ларине немного помолчал. – Конал, когда ты добудешь этого быка, ты сможешь попросить короля освободить тебя от твоих обязательств. Тогда королеве нечего будет возразить.
Но Конал покачал головой.
– Ты действительно в это веришь? – со вздохом спросил он. – Ларине, я знаю их, знаю даже лучше, чем тебя. Если мне повезет и я приведу того быка, то не пройдет и месяца, как они придумают мне новое задание. А потом еще и еще. Неудача будет позором, а удача честью – для меня, конечно, но прежде всего для моего дяди, верховного короля. И так будет всегда, пока я не умру.
– Все может измениться.
– Нет, Ларине. Не может. Есть только один способ это прекратить…
– Ты не сможешь отказаться.
Некоторое время Конал напряженно думал.
– Может, и смогу, – пробормотал он наконец.
Вот только лучше, подумал друид, ничего не говорить об этом королю.
Миновала зима, а он так и не появился. В иные дни дочь казалась ему бледнее луны. Даже братья заметили ее печаль. Напрасно он тогда взял ее с собой в Кармун на Лугнасад, думал Фергус. Теперь он точно знал, что ее встреча с Коналом ни к чему хорошему не приведет.
Поначалу он ждал, что принц вернется. Дейрдре была неглупа, вряд ли она ошиблась. Конал действительно заинтересовался ею. Но время шло, а от него не приходило никаких вестей. Вождь даже попытался осторожно расспросить кое-кого о молодом принце. Узнав, что жизнью Конала управляют назначенные друидами гейсы, он попытался мягко предупредить об этом дочь.
– Людям, отмеченным такой судьбой, – сказал он, – не всегда достается легкая и спокойная жизнь.
Но, конечно же, все его слова были напрасны.
Почему же он так и не приехал? Причин могло быть множество. Но чем дольше Фергус смотрел на тихие страдания дочери, тем чаще ему на ум приходила одна мысль, и с каждым разом она становилась все настойчивее в своем коварстве. По чьей вине не приехал Конал? Не по вине самого принца, не по вине Дейрдре. Виноват в этом только он. Разве такой высокородный принц, как Конал, захочет жениться на дочери Фергуса? Вот если бы Фергус был богат и знатен, тогда другое дело. Но у него не было ни богатства, ни высокого положения.
Другие мужчины на острове, ничуть не более знатные по происхождению, чем он, отправлялись в походы за море или шли воевать, чтобы добыть богатство и славу. А что сделал он? Сидел себе в Дуб-Линне, присматривал за переправой да развлекал заезжих гостей.
А дела его между тем становились совсем плохи. Когда путники заглядывали в его дом, принимали их на славу. Фергус, не задумываясь, приказывал забить свинью, а то и теленка, чтобы устроить гостю роскошный пир. Старый бард, который пел ему почти каждый вечер, получал щедрую плату. Семьи с соседних дворов, называвшие его своим вождем, всегда могли найти еду и приют в его доме, а если они не могли заплатить скромную дань скотом или вернуть долг, Фергус частенько просто забывал об этом. Такими незатейливыми способами он подчеркивал свое положение, простодушно считая это очень важным для поддержания достоинства. В результате в последние годы Фергус сам оброс долгами, но упорно продолжал скрывать это от семьи. Пока ему удавалось сводить концы с концами, потому что он был прирожденным скотоводом и благодарил за это богов. Но его тайные ошибки грызли его изнутри, особенно после смерти жены, и теперь осознание жизненной неудачи начало буквально терзать его.