Сиобейн заставила Гэлана перевернуться на спину и уселась верхом, заслонив от всего света золотой паутиной своих волос. Она целовала, ласкала и теребила его зубами, постепенно спускаясь от шеи к груди и дальше по животу.
— Сиобейн, не надо, милая! — взмолился он в последний момент перед тем, как она взяла в рот его копье.
Гэлан содрогнулся и приподнялся, стараясь увидеть это своими глазами, и волна его страсти вызвала в ней жаркий, неистовый ответ. Она наслаждалась не меньше его, и этот ее восторг стал для Гэлана высшей наградой, первым шажком на пути к полной близости и доверию, к которым они оба так стремились.
А ее рот продолжал свою любовную игру. Гэлан стонал и охал, и умолял ее прекратить и позволить ему ласкать ее самому, однако она все так же щекотала его губами и языком, доводя до безумия, до последней грани. Он схватил ее в охапку и притянул к себе, жадно прижимаясь всем телом.
Ее волшебная кожа показалась ему жарким пламенем после влажного лесного воздуха.
Мозолистые сильные руки, руки профессионального воина, привыкшие орудовать мечом и копьем, стали удивительно ласковыми и чуткими. Победитель и завоеватель исчез, на смену ему пришел нежный и страстный любовник, с готовностью отдающий себя в этот удивительный плен.
Ни одна женщина не ласкала его так, как она. Ни одна не умела вложить столько страсти в один простой поцелуй и не отдавалась ему так безоглядно. И Гэлан знал: он не пожалеет жизни, чтобы навеки удержать эту женщину при себе. Здесь, на берегу лесного ручья, Сиобейн забыла обо всем. Она полностью отдалась любовному поединку, вместе с Гэланом решив довести его до конца.
Чувствуя, что вот-вот взорвется, он вдруг уселся, довольно ухмыляясь при виде ее удивленного взора, и медленно, осторожно вошел в нее, любуясь ее пылающим лицом и влажным язычком, пробежавшим по пухлым губам. Наконец он почувствовал, как смыкается вокруг его копья мягкая, влажная плоть… — Ох… ох… муж… мой муж… — снова и снова повторяла она, запрокинув голову и цепляясь за его плечи.
Гэлан застонал и рванулся вперед, погружая свой меч по самую рукоятку в чудесные, шелковистые ножны.
Он прижал Сиобейн к себе и стал двигаться сильно, ритмично, упиваясь ее охами и всхлипами, ее невнятным шепотом и учащенным дыханием, ставшими такими знакомыми и любимыми признаками разбуженной страсти.
Они оба сошли с ума в этот день.
Гэлан опрокинул ее на спину на мягкое ложе из мха, оперся на руки и продолжал двигаться, торопливо извиняясь за свою грубость. А она лишь стонала в ответ и требовала еще, еще, распахнувшись перед ним и вбирая его в себя всего, до конца. Его рывки участились, и по пламени в изумрудных глазах Гэлан понял, что вот-вот наступит разрядка.
Она не сводила с него пылающего, пронзительного взгляда и каждый раз закусывала губу, чтобы сдержать невольный крик.
— Позволь мне услышать тебя, принцесса!
Она подчинилась, и воздух над лесной полянкой содрогнулся от ее страстных стонов, а влажное, горячее лоно сжалось в предчувствии последней судороги.
Гэлан замер и приник к ее губам, желая вместе с ней выпить нектар любви.
— Милорд!..
Гэлан хмыкнул, и она неистово замолотила кулачками по его плечам, а потом обхватила его бедра ногами и прижала к себе во властном немом призыве. Он подчинился и больше уже не стал сдерживаться.
Скорее, скорее вперед, в глубину, к вожделенной награде!
Наконец они достигли ее — и вселенная вспыхнула множеством цветных осколков.
Гэлан выиграл эту битву — только одну и только сейчас.
Сиобейн лежала под ним, покорная, беспомощная, нагая.
Гэлан не сразу нашел в себе силы пошевелиться. Он обливался потом и едва дышал и все же не отрываясь смотрел на любимое лицо, обрамленное облаком пушистых рыжих волос.
Сиобейн протянула руку, привлекла его к себе и поцеловала в губы — так, как никогда не целовала прежде. Гэлан застонал, обнял ее и перекатился на бок.
Они все еще оставались вместе, и ее бедра держали его в восхитительно мягком плену.
— Тебе не было больно? — Он не мог припомнить, чтобы набрасывался на женщину столь неистово.
— Кажется, я не жаловалась, верно?
— Значит ли это, что твой аппетит не угас? — поинтересовался он с довольной ухмылкой, гладя ее по волосам и любуясь изящным наклоном милой головки.
— Ты ведь не откажешься снова его утолить?
— Я готов ублажать тебя целый день напролет, но здесь нас не оставят в покое. — И он кивнул в сторону солнца, заметно передвинувшегося к закату.
— Наплевать!
Гэлан ухмыльнулся и не спеша провел рукой по ее нежной спине, стараясь сполна насладиться покоем этой короткой минуты и дивной шелковой кожей у себя под ладонью.
Сиобейн смотрела, как он выходит из ручья и на его обнаженном теле сверкает прозрачная влага. Она может гордиться, что получила в мужья такого красавца. Вот он одевается, всякий раз поражая ее силой и ловкостью своих движений и заставляя вздрагивать от приятной истомы.
— Жена! — возмутился Пендрагон. — Может, хватит на меня так смотреть? Не то опять окажешься вон на той лужайке, лежа на спине!
Сиобейн нахмурилась и сделала вид, что выбирает себе кусочек поаппетитнее. Вдруг ее прорвало:
— Тайгеран никогда не был мне верен! Для него я была просто племянницей его кровного врага! Он даже представить себе не мог, что у женщины могут быть свои желания!
Гэлан опустился на колени возле нее.
— А я рад, что они у тебя есть.
Она подняла на него взгляд и улыбнулась непослушными, дрожащими губами. Он не понимал, как много значат для нее его нежность, чуткость и защита.
— И я тоже, милорд.
Гэлану стало не до еды: он взял в ладони ее лицо и чуть не утонул в огромных изумрудных глазах, влажных от не пролитых слез. О'Рурк был просто сумасшедшим, если смог оттолкнуть от себя такое сокровище.
— Сиобейн, я готов ласкать тебя без конца, вместо того чтобы есть, пить, спать, скакать верхом, драться, строить…
Она прервала его горячую тираду нежным поцелуем и уточнила:
— Уж не хочешь ли ты сказать, что совершал все эти подвиги, мечтая залезть ко мне под юбку?
Он провел рукой по гладкому горячему бедру и признался:
— Именно так и было!
— Ну, тогда пиши! — Сиобейн решительно вытащила из корзинки перо и бумагу.
Гэлан взял перо с разочарованной миной — ни дать ни взять мальчишка, которого против воли усадили за уроки. Он лежал на животе и старательно выводил одну букву за другой, а Сиобейн удобно устроилась на одеяле и лакомилась спелыми фруктами.
— Что, аппетит разгулялся, да?
Он ухмыльнулся и постарался снова сосредоточиться на письме.
— Кажется, мы немного задержались, — заметила принцесса.
— Я просто объявлю всем любопытным, что ты разделась и соблазняла меня голой задницей до тех пор, пока я не устоял!
— Ух! — вырвалось у нее, но в следующий миг Сиобейн рассмеялась, пихнула ему в руки корзину и поднялась в седло. Как только Гэлан уселся сзади, она так прижалась к его бедрам, что он застонал от возбуждения.
— Мы еще посмотрим, кто кого будет соблазнять, милорд!
— Да ты колдунья! — воскликнул он с лукавой улыбкой.
— Нет, колдунья у нас Рианнон!
Гэлан опешил. Сиобейн сразу стала серьезной.
— Я думала, Дрисколл давно тебе об этом рассказал. — Судя по его растерянной физиономии, он не слышал ни о чем подобном. — Она не умеет творить чудеса, зато умеет провидеть. То есть чувствовать… некоторые вещи. — Сердито дернув плечом, Сиобейн умолкла, стараясь найти подходящие слова. — Не позволяй ей прикасаться к себе, если хочешь удержать что-то в секрете!
— Не буду.
Он обнял ее за плечи, прижался подбородком к теплой макушке и послал Серого вперед. Так, не спеша, они вернулись в Донегол. Они испытывали приятную усталость, жаждали новых ласк, но одновременно опасались, что мрачные тайны их прошлого рано или поздно могут убить ростки зарождающегося чувства, как весенние заморозки убивают бутоны вереска на пустынных болотах ее родины.