— Там, где свет, нет опасности, — решила она, слезла с дерева и побежала к тому огоньку.
Между тремя громадными дубами Бекфола набрела на человека, жарившего на костре вепря. Поприветствовала его Бекфола и села рядом. Но после первого взгляда и привета он больше не смотрел на нее — и не заговаривал.
Когда вепрь зажарился, странник поел, Бекфоле тоже досталось. Затем он поднялся и ушел от костра за деревья. Бекфола двинулась следом, горестно чуя, что в жизнь к ней вошло что-то новое: «Ибо, — думала она, — это обычно, если юнец не говорит со мной, коли я жена короля, но совсем не обычно, что юнец на меня даже не смотрит».
Но пусть юнец и не смотрел на нее, она-то смотрела пристально, и то, что увиделось ей, показалось таким приятным, что для дальнейших раздумий не было времени. Ибо Кривтанн пригож был, а этот юнец в десять раз красивей. Кудри у Кривтанна — спору нет, блаженство королевским взорам, от которого она и ела лучше, и спала крепче. Но облик этого юноши лишил ее желания питаться, а сна она устрашилась: стоит закрыть ей глаза, как отнимется единственная услада всей жизни — услада смотреть на него и не прекращать смотреть, покуда глаза созерцают, а голова не клонится.
Пришли они к заливу морскому, милому, тихому, под круглой, серебрившей луной, и юноша вошел в лодку — Бекфола за ним по пятам — и стал грести к скалистому красивому острову. Там они двинулись в глубь к громадному чертогу, где не было никого, кроме них, и там юноша лег почивать, а Бекфола уселась смотреть на него, пока неумолимый покой не смежил ей веки и не заснула она.
Проснулась поутру от громкого крика.
— Выходи, Фланн, выходи, сердце мое!
Юноша сорвался с лежанки, оправил одежду и вышел. Трое юнцов ожидали его, все в боевом облачении, и вчетвером пошли они навстречу еще четверым, ждавшим их в отдалении на лужайке. Затем две четверки эти сражались со всей воинской честью, но и со всей воинской лютостью, и в конце той битвы стоять остался всего один, а остальные семеро валялись убитые.
Бекфола воззвала к юноше.
— Сражался ты доблестно, — сказала она.
— Увы, — отозвался он, — может, и доблестно, однако не к добру, ибо три моих брата мертвы — и четыре племянника.
— Ахти! — вскричала Бекфола. — Зачем же сражался ты?
— Ради владения этим островом — островом Фёдаха, сына Дала51.
Но, хоть Бекфолу и взволновала, и устрашила та битва, манило ее совсем иное, и потому она задала вопрос, что лежал у нее на сердце:
— Почему не говорил ты со мной и не глядел на меня?
— Пока не отбил я владение этой землей у всех соперников, не пара я жене Верховного короля Ирландии, — ответил он.
И этот ответ пролился бальзамом на сердце Бекфолы.
— Что мне сделать? — спросила она со всей радостью.
— Вернуться домой, — посоветовал он. — Я сопровожу тебя и твою служанку, ибо не мертва она по-настоящему, и, когда завоюю владение, — приду к тебе в Тару.
— Ты придешь, — утвердила она.
— Ручаюсь, — заявил он, — я приду.
Втроем вернулись они, и на исходе того дня и той ночи увидели вдалеке могучие кровли Тары в утренней дымке. Юноша засим оставил их, и, много раз обернувшись, неохотно волоча ноги, Бекфола шагнула через порог дворца, раздумывая, что ей сказать Дермоду и как объяснить, почему три дня ее не было.
Глава четвертая
Было так рано, что и птицы еще не проснулись, и тусклый серый свет, что лился с неба, увеличивал и превращал в смутное все, на что ни гляди, а всякий предмет обертывал в холод и сизый мрак.
Бекфола, бредя по темным переходам, радовалась, что, не считая стражей, ничто живое еще не пробудилось, и недолгое время ей еще можно двигаться без всякой оглядки. Радовалась она и передышке, что позволит ей обустроиться дома и облечься спокойствием, какое женщины чуют в родимых стенах, когда видят вокруг пожитки, которые женская сущность, присвоив, делает чуть ли не частью себя. Отлученная от своих принадлежностей, никакая женщина не будет покойна, сердце не будет на месте, пусть ум ее и задействован, но под открытым небом или в чужом доме она — не тот знающий, ловкий человек, каким делается, стоит ей лишь завидеть свое хозяйство в порядке, а домашние приспособления — под рукой.
Бекфола толкнула дверь в королевскую опочивальню и бесшумно вошла. Затем тихо села в кресло и вгляделась в спавшего владыку, изготовившись размышлять, с чем подойти к нему, когда он проснется, какие сведения поднести, спроси он о чем-либо или же укори.