И так уж сурово он говорил, и так вперялся неистово, что воителей начала забирать растерянность, и даже Фюн почуял, что спирает у него дух.
— Слова храбреца, признал он через мгновение, — и если не будет тебе равных во всем этом, то не от недостатка желающих состязаться. В одном лишь беге, — продолжил задумчивый Фюн, — есть у нас знаменитый победитель — Кэльте мак Ронан.
— Этому сыну Ронана знаменитым быть осталось недолго, — сказал чужак.
— Он способен обогнать благородного оленя, — проговорил Конан.
— Он способен обогнать ветер! — воскликнул Фюн.
— Никто не велит ему обгонять благородных оленей или ветры, — оскалился чужестранец. — Ему велено будет меня обогнать, — прогремел он. — Покажите мне бегуна, и поглядим, живет ли его великое сердце в ступнях у него, как вы все считаете.
— Его с нами нет, — опечалился Конан.
— Такие вот знаменитые воины никогда не с нами, если кинули клич, — угрюмо проговорил чужак.
— Ручаюсь, — вскричал Фюн, — он вскоре здесь будет, ибо я сам его приведу.
— Пусть так, — сказал Кайл.
— А пока меня нет, — продолжил Фюн, — оставлю как уговор, что ты дружен будешь с фениями и соблюдешь все условия и церемонии дружбы.
Кайл согласился.
— Не обижу никого из этих людей, покуда ты не вернешься, — сказал он.
Засим Фюн отправился в Тару королей, ибо думал, что Кэльте мак Ронан уж точно там. «А если не там, — размышлял воитель, — тогда я найду его в фенийском Кеш-Кбрране»60.
Глава вторая
Не успел он уйти от Бен-Эдаря, как забрался в причудливый угрюмый лес, где деревья росли так густо, а подлесок был сплошь побеги и путаница, что едва продерешься. Фюн помнил, что когда-то здесь прорубили тропу, и взялся ее искать. То была глубокая, расчищенная колея, она вела, виясь, через весь этот лес.
В тот угрюмый овраг спустился Фюн и двинулся вдоль него, но зайдя глубоко в сырой лес, услыхал шаги — кто-то топал и плюхал, — и увидел Фюн, что к нему идет жуткое, страшного вида созданье: дикий, чудовищный, желтокожий, мосластый исполин, облаченный лишь в скверно сшитый, заляпанный грязью блеклый плащ, что мотался и хлопал по голеням громадных голых ног. На топотавших ступнях надеты были сапожищи, по виду похожие на лодки, но куда больше в размерах, и всякий раз, когда опускал он ногу, из глинистой рытвины выплескивалось и брызгало по бочке жижи.
Никогда не видал Фюн такую громадину и замер, глазея, растерявшись от изумления.
Великан поприветствовал Фюна.
— Один-одинешенек, Фюн? — вскричал он. — Как так, что ни одного фения из фианна нет обок вожака?
Тут Фюн опомнился.
— Слишком долго рассказывать, слишком все путано и сложно докладывать, да и времени у меня нет.
— И все ж расскажи, — настоял страшила.
Фюн при таком настоянии доложил о прибытии Кайла Железного, о вызове, какой тот бросил, и о том, что он, Фюн, направляется в Тару королей, найти Кэльте мак Ронана.
— Я этого чужестранца знаю, — сказал здоровяк.
— Он и впрямь такой победитель, за какого себя выдает? — спросил Фюн.
— Вдвое больше способен он одолеть, чем заявляет, — ответил страш ила.
— Не обгонит он Кэльте мак Ронана, — заявил Фюн. Здоровяк ухмыльнулся.
— Еще скажи, что не обгонит он ежика, родное сердце. Этот Кайл завершит забег, когда твой Кэльте лишь начнет подумывать о начале его.
— Что ж, — сказал Фюн, — тогда я не знаю, куда мне податься — или как защитить честь Ирландии.
— Я знаю, как с этим быть, — отозвался страшила, неспешно кивая.
— Если так, — взмолился Фюн, — скажи мне, соблюди свою честь.
— Так и сделаю, — отозвался великан. — Не ищи больше того сына Ронана, ржавые коленки, нога за ногу, — продолжил он, — а вели мне бежать эту гонку, и, ручаюсь, приду я первым.
Тут Вождь принялся хохотать.
— Дружище, ты и так потрудился, таща две груды грязи, что лепятся к полам твоего плаща, не говоря уж о тяжеленных сапожищах.
— Ручаюсь, — вскричал великан, — нет человека в Ирландии, не считая меня, кто выдержал бы эту гонку. Берусь.
Фюн согласился.
— Пусть так, — сказал он. — А теперь назовись.
— Зовусь я Фетюк Блеклый Плащ.
— Любое имя есть имя, — ответил Фюн, — твое — тоже имя.
Засим вернулись они к Бен-Эдарю.
Глава третья
Когда объявились они, легион людей Ирландии собрался вокруг здоровенного чужака; нашлись среди них и такие, кто прятал лица за плащами, чтобы никто не видел, как они хохочут; нашлись и такие, кто от потехи валялся, а также и те, кто разинул рот, согнул колени да свесил руки и глядел ошалело на чужака, будто остолбенел совсем.