Наверное, когда он уходил, оставляя позади и этот залив, и этих озлобленных, хмурых мальчишек, он гневался в сердце своем и был даже разочарован, потому что в то время он стремился быть дружелюбным.
Оттуда он отправился в Аох-Аейн и поступил на службу к королю Финнтрею[39]. Возможно, его королевство было именовано благодаря самому Финну, и, когда он в него прибыл, оно было известно под другим названием.
Он охотился для короля Финнтрея, и вскоре стало ясно, что при дворе нет охотника, равного Финну. Более того, среди всех егерей не было ни одного стрелка, который хотя бы отдаленно мог приблизить к нему в мастерстве. Прочие преследовали оленей, используя быстроту собственных ног, нюх своих гончих и тысячи проверенных уловок, чтобы настичь его, и все же довольно часто добыча от них ускользала. Однако Финн всегда добывал выслеживаемого оленя, и, казалось, сами звери шли к нему, стольких он ловил.
Короля поражали истории, которые рассказывали об этом его новом охотнике, а поскольку короли выше прочих людей, они более и любопытны, ведь, находясь на верхотуре своего положения, они должны быть в курсе всех замечательных событий, о которых болтают люди.
Король возжелал его увидеть, и, пока король его рассматривал, Финн, должно быть, задавался вопросом, что думает о нем этот милостивый лорд. Однако, что бы там он ни думал, сказанное было столь же проницательным, как и наблюдения.
— У Кула, сына Башкне, есть сын, — молвил король. — Думаю, это ты и есть.
Неизвестно, сказал ли король Финнтрей что-нибудь еще, зато мы знаем, что вскоре после этого Финн оставил свою службу.
Он отправился на юг и затем оказался на службе короля Керри, того самого лорда, который женился на его матери. На этой службе он снискал уважение, и, говорят, он даже играл с королем в шахматы[40], и по этой забаве мы можем судить, что он по своему развитию оставался все-таки подростком, хотя физически был силен не по годам. Как бы ни был хорош он во время состязаний или на охоте, Финн был еще слишком молод, чтобы быть политиком; он им и не был до конца своих дней, ибо все, что он мог делать, он делал, не обращая внимания, что это могло кого-то задеть, а все, что он сделать не мог, он делал точно также. Таков был Финн.
Однажды во время привала на охоте среди фениев возник спор, какие звуки самые лучшие в мире.
— Каково твое мнение? — просил Финн, повернувшись к Ой-сину[41].
— Зов кукушки, сидящей на вершине самого высокого дерева в роще, — воскликнул его веселый сын.
— Славный звук, — ответил Финн. — А для тебя, Оскар, какие звуки самые прекрасные?
— Лучшие звуки — звон копья при ударе по щиту, — воскликнул этот крепыш.
— Славный звук, — согласился Финн.
Потом и прочие молодцы рассказали, какие звуки им по сердцу: крик оленя над озером, несущееся издалека блеяние стада, песня жаворонка, радостный девичий смех или ее взволнованный шепот.
— Все это славные звуки, — согласился Финн.
— Скажи нам, предводитель, — осмелился один из них, — а сам ты что думаешь?
— Звуки происходящего, — сказал великий Финн, — вот лучшие звуки в мире.
Он любил «происходящее», и ни на волос не уклонялся от него; будь что будет, пусть происходит, хотя бы его соперником и повелителем был сам король!
Возможно, его мать наблюдала за поединком, а он не мог не выказать перед ней свое мастерство. И он совершил невообразимое, выиграв семь партий подряд у самого короля!
И впрямь, редко подданный может выиграть у короля в шахматы, и монарх сей был, без сомнения, поражен.
— Да кто ты вообще такой? — воскликнул он, отходя от шахматной доски и уставясь на Финна.
— Я сын селянина из рода Луагне[42] из Тары[43], — ответил Финн.
Финн, возможно, покраснел, когда король сказал это, потому что он словно впервые глянул на него, обозревая все его двадцать прожитых лет. Наблюдательность же владыки безупречна, сказания доказывают это тысячу раз, и у этого короля она была такой же монаршей, как и у прочих.
— Нет, не его ты сын, — воскликнул возмущенный монарх, — ты сын, которого супруга моя Мюрн родила Кулу, сыну Башкне.
На это Финну сказать было нечего; должно быть, он только бросил быстрый взгляд на мать, да так его и не отвел.
— Тебе нельзя здесь оставаться, — продолжил его отчим. — Не хочу, чтобы тебя убили, когда ты под моей защитой, — пояснил он или посетовал.
40
Речь об кельтсткой игре фидхелл
41
42
43