— И почему это я должен зариться на чужую рыбу? — фыркнул гордый Финн.
— Потому что у юных желания сильны. Я подумал, что ты, возможно, сначала попробуешь его, а потом и полностью меня объешь.
— Я только случайно его попробовал, — рассмеялся Финн, — ибо, пока эта рыба жарилась, на ее коже вздулся здоровущий пузырь. Вид его мне не понравился, и я ткнул в него большим пальцем. Палец обожгло, ну я и сунул его в рот, чтобы не так больно было. И если твой лосось так же вкусен, как был этот мой палец, значит, он и вправду отменен! — рассмеялся Финн.
— Как сказал зовут тебя, сердце мое? — спросил поэт.
— Я говорил, что меня зовут Деймне.
— Тебя зовут не Деймне, — ответил добряк, — тебя зовут Финн.
— Это верно, — ответил мальчик, — но я не знаю, как ты это выяснил.
— Хотя я и не съел Лосося Знания, кое-какие соображения у меня имеются.
— Хитро знать, что тебе ведомо, — удивленно ответил Финн. — Что же еще тебе обо мне известно, дорогой учитель?
— Ведомо, что не сказал я тебе правду, — скрепя сердце ответил Финегас.
— И что ты мне вместо нее поведал?
— Сказал неправду.
— Это нехорошо, — признал Финн. — И что это была за неправда, о учитель?
— Я поведал тебе, что, согласно пророчеству, я должен поймать Лосося Знания.
— Ну да.
— И это было именно так; я поймал рыбу. Однако я не сказал тебе, что не я должен съесть этого лосося, хотя об этом было в пророчестве; это умолчание и было ложью.
— Ну невелика ложь, — успокоил его Финн.
— Она не должна возрасти, — сурово ответил поэт.
— Так для кого рыба? — спросил Финн.
— Она предназначена тебе, — ответил Финегас. — Предназначена Финну, сыну Кула, сына Башкне, и отдана она будет тебе.
— Ты получишь половину этой рыбы! — воскликнул Финн.
— Ни кусочка ее шкуры не съем я, даже размером с кончик самой маленькой косточки! — решительно ответил взволнованный бард. — Давай съешь ее теперь, а я буду наблюдать за тобой и возносить хвалу богам Подземного мира и Стихий.
Тогда Финн съел Лосося Знания, и, когда рыба исчезла, к поэту вернулись отменное веселье, спокойствие и радость.
— Ах, — сказал он, — какая битва была у меня с этой рыбой!
— Она боролась за свою жизнь? — спросил Финн.
— Так и было, но я имел в виду не этот бой.
— Ты тоже съешь Лосося Знания, — заверил его Финн.
— Ты одного уже съел, — весело отмахнулся поэт, — но раз ты мне такое предрекаешь, значит, сие тебе ведомо.
— Обещаю и уверен, — ответил Финн, — ты еще съешь Лосося Знания!
Глава XI
Финн получил все, что мог перенять от Финегаса. Обучение закончилось; пришло время испытать его и испробовать все прочее, что было в его уме и теле. Он попрощался с ласковым поэтом и отправился в Тару королей.
Был праздник, время Самайа[47], и праздновали в Таре, куда собрались все, кто был мудр, ловок или имел родовитые корни в Ирландии.
Такой-то и была Тара в те дни. Был в ней дворец верховного правителя с его укреплениями; кроме того, было там и еще одно укрепление, окружавшее четыре дворца поменьше, каждый из которых был под попечением одного из правителя провинций[48]; помимо этого, там был также большой пиршественный зал, а вокруг него простирался во всю свою ширь священный холм, окруженный главными валами и бастионами Тары. Отсюда, из самого центра Ирландии, выходили четыре большие дороги: на север, юг, восток и запад, и по этим дорогам, сверху и снизу и с обеих сторон Ирландии, уже за несколько недель до начала Самайна бесконечным потоком двигались путники.
Вот прошла веселая ватага и пронесла богатые дары, дабы украсить ими шатер манстерского[49] лорда. По другой дороге волокут чан из мореного тиса, он огромен, как дом на колесах, тянет и толкает его сотня прилежных быков, в нем эль, который обычно пьют измученные жаждой принцы Коннахта. По третьей дороге идут ученые мужи из Аейнстера, и у каждого в голове мысли, которые готовы смутить северного Олава и заставить южного выпучивать глаза и ерзать; маршируют они торжественно, каждый на тяжело груженной лошади, а на крупе у нее и по бокам очищенные от коры ивовые или дубовые дощечки, на них сверху донизу вырезаны огамические знаки: первые строки стихов (ибо было бы преступлением против мудрости записывать больше, чем первые строки), имена и даты царей, порядок законов Тары и ее краев, названия мест и их значения. На гнедом жеребце, мирно вышагивающем вон там, может быть, едут битвы богов, длящиеся две или десять тысяч лет; а эта кобылица с грациозной походкой и косящая злобным взглядом, быть может, сгибается под грузом записанных на дубовых дощечках од в честь семьи своего хозяина, а к ним прибавлено еще несколько связок дивных сказок — вдруг и они окажутся полезными; а вон та норовистая пегая лошадка, сдав назад, может, вывалит в канаву всю историю Ирландии.
48
В старину Ирландия делилась на ряд провинций, каждая из которых управлялась своим королем.
49
Королевство Манстер (ирл. Riocht Mhumhain) существовало на юго-западе Ирландии по крайней мере с I в. до н. э.