Некоторое время она опасалась слезать с дерева.
— Эти волки могут вернуться, — говорила она, — ведь их вожак хитер и проницателен, и, судя по выражению его взгляда, который я поймала, когда он уходил, уверена: он собирается сожрать именно меня, и не будет вместо этого охотиться за другими женщинами на своем пути.
Она внимательно огляделась по сторонам, чтобы убедиться, не сидит ли кто в укрытии; она зорко и неторопливо вглядывалась в тени под деревьями вдалеке, чтобы посмотреть, не двигаются ли эти тени; и она прислушивалась к любому дуновению, пытаясь услышать подскуливание, зевоту или фырканье. Однако она ничего не увидела и не услыхала; постепенно ее разумом овладело спокойствие, и она начала считать, что минувшая опасность — это опасность, которой можно пренебречь.
Однако, прежде чем спуститься, снова оглядела она дремлющий вкруг нее мир черноты и серебра и заметила красный мерцающий огонек меж дальних деревьев.
— Там, где свет, опасности нет, — молвила она, а после оставила дерево и помчалась в том направлении.
И там, между тремя огромными дубами, набежала она на юношу, который жарил на огне кабана. Она поприветствовала его и села рядом. Однако после первого взгляда и привета юноша сей больше не смотрел на нее и с ней не заговаривал.
Когда кабан был приготовлен, он съел кусок и поделился с ней. Затем он встал и отошел от огня к деревьям. Бекфола последовала за ним, с сожалением сознавая, что в ее в жизни появилось нечто новое. «Ибо, — подумала она, — обычно юноши не разговаривают со мной, ведь я супруга короля, однако очень необычно, что этот юноша даже на меня не смотрит».
Однако, если юноша и не смотрел на нее, она-то хорошо его разглядела, и увиденное до того ей понравилось, что уж и времени далее думать не осталось. Ведь если Кримтанн был красив, то этот молодец был в десять раз пригожее. Кудри Кримтанна и впрямь были отрадой взорам королевы; глядя на них, она лучше ела и крепче спала. Однако вид этого юноши лишил ее желания вкушать пищу, а что до сна, то она страшилась его, ведь закрой глаза — и лишишься единственной непреходящей радости — смотреть на этого юношу не переставая, пока глаза могут видеть, а голова не клонится долу.
Они подошли к морскому заливу, приятному на вид, спокойному и освещенному круглой серебристой луной; молодец с идущей по его следам Бекфолой сели в лодку и поплыли к красивому скалистому острову. Там они двинулись вглубь, к огромному замку, в котором не было ни души, кроме них самих; там юноша заснул, а Бекфола сидела, глядя на него, пока неумолимый покой не смежил ее веки и она тоже не задремала.
Утром пробудилась она от громкого крика.
— Выходи, Фланн, выходи, сердце мое!
Юноша вскочил со своего ложа, перепоясался и зашагал к выходу. Его встретили трое молодцов при оружии, и все четверо двинулись навстречу еще четырем мужам, ожидавшим их неподалеку на лужайке. Затем эти две четверки начали сражаться друг с другом по всем воинским правилам, но и со всей воинственной яростью, и в конце этой битвы остался только один человек, а остальные семеро полегли убиенными.
Бекфола обратилась к юноше.
— Твой бой был воистину доблестным, — молвила она.
— Увы! — ответил он. — Если это и было доблестное деяние, то не к добру оно, ибо три моих брата мертвы и четверо моих племянников тоже.
— Ох же! — воскликнула Бекфола. — Зачем же ты сражался в этой битве?
— За власть над этим островом, островом Федаха, сына Дала.
И хотя Бекфола была взволнована и напугана этой битвой, интересовало ее совсем иное; поэтому она вскоре задала вопрос, который лежал у нее на сердце:
— Почему ты не говоришь со мной и не смотришь на меня?
— Пока не отвоевал я власть над этой землей у всех на нее претендентов, не ровня я супруге верховного владыки Ирландии, — ответил он.
И этот ответ лег бальзамом на сердце Бекфолы.
— И что же мне делать? — радостно спросила она.
— Возвращайся домой, — посоветовал он. — Я провожу тебя туда с твоей служанкой, ибо на самом деле она не умерла, а когда завоюю свою землю, приду за тобой в Тару.
— Придешь обязательно! — уверила она.
— Клянусь, что приду, — молвил он.
Втроем вернулись они, и к концу дня и ночи увидали вдали могучие кровли Тары, проступавшие в утренней дымке. Юноша оставил их; постоянно оглядываясь и с трудом переступая, Бекфола перешагнула порог дворца, размышляя, что ей сказать Дермоду и чем объяснить свою трехдневную отлучку.