— Растащили! — буркнул Конан с ухмылкой, от которой вздыбилась его борода.
— Да, растащили. Если бы не вклинились между нами, думаю…
— А ты не думай, сердце мое, ибо между нами мир по закону.
— Это верно, — сказал Кайрел, — и надобно установленного держаться. Пошли, мой любезный, посмотрим, как юношей натаскивают в школе. Один из них довольно славно управляется с мечом.
— Ни один юнец не умеет с ним управляться, — заметил Конан.
— Ты прав, — сказал Кайрел. — Для такого оружия надбен добрый, зрелый муж.
— Мальчишки неплохи с пращами, — продолжал Конан, — но только рассчитывать на них нельзя — пайку слопают, а от драки сбегут.
Двое рослых мужей направились туда, где обучали фениев.
А случилось однажды так, что Финн Мак-Кул созвал нобилей из фениев вместе с их женами на пирушку. Пришли все, потому что устроенный Финном пир пропустить было никак невозможно. Там был Голл Мор Мак-Морна со своими людьми; сын Финна, Ошин, и его внук Оскар. Был Дермод Веселая Рожа, Кельте Мак-Ронан, да кого там только не было, всех и не перечислишь, ибо все столпы и огнеборцы войны были там.
И вот пир начался.
Финн сидел на главном месте посреди залы; напротив себя на почетное место он усадил весельчака Голла Мак-Морна; а по обе стороны от них расселись нобили из фениев, и каждый занял место, соответствующее его рангу и роду.
После славной трапезы — добрая беседа, а после доброй беседы — сон; таков порядок пира; поэтому, когда перед каждым стол ломился едой до пределов желания, слуги вынесли блестящие и украшенные драгоценными камньями рога для питья, и каждый влил в себя целую волну пьянящего напитка. Тогда молодые герои сделались веселы и бравы, дамы стали нежны и благосклонны, а барды выказывали чудеса знаний и предречений. Всякий взор лучился на том пиру, и все они постоянно обращались на Финна в надежде поймать взгляд этого великого и милосердного героя.
Сидевший напротив Голл пылко с ним заговорил.
— На этом пиру всего в достатке, о вождь, — сказал он.
Финн же улыбнулся, глядя ему в глаза, и взгляд его был напоен нежностью и дружелюбием.
— Нет недостатка ни в чем, — подтвердил он, — кроме славно сложенной песни.
Тут встал глашатай, держа в одной руке цепь из нескольких железных колец, а в другой — тонкую серебряную цепочку старинной работы. И потряс он железной цепью, чтобы слуги и прислужницы замолкли, и он потряс серебряной, чтобы прислушались вельможи и барды.
Поэт фениев Фергюс по прозвищу Уста Истины запел тогда о Финне, его предках и подвигах их. Когда он закончил, Финн, Ошин, Оскар и Мак-Лугайд Грозная Длань преподнесли ему редкие и дорогие подарки, так что все дивились их щедрости, и даже сам бард, привыкший к щедрости королей и принцев, был изумлен этими дарами.
Затем Фергюс обернулся к Голлу Мак-Морне и спел о крепостях, разрушениях, набегах и сватовствах клана Морна; и по мере того как одна песня сменяла другую, Голл становился все более веселым и довольным. Когда песни стихли, Голл, сидя на своем месте, обернулся.
— Где мой гонец? — воскликнул он.
Гонцом у него была женщина, бегунья, чудо быстроты и хранительница секретов. Она и шагнула вперед.
— Я здесь, благородный воин.
— Собрали мою дань с Дании?
— Она здесь.
Тут ей помогли положить перед ним дань весом в три человека из дважды очищенного золота. Из этого сокровища, а также из колец, браслетов и ожерелий, что были при нем, Голл Мак-Морна уплатил Фергюсу за его баллады, и дал он вдвое больше, чем Финн.
Пир продолжался, а Голл раздавал арфистам, пророкам или жонглерам больше, чем кто-либо другой, так что Финн стал недоволен, и по ходу дела становился он все более суров и молчалив.
Глава II[80]
Голл продолжал раздавать свои великолепные дары, а огромный пиршественный чертог стал наполняться тревогой и смущением. Нобили вопросительно глядели друг на друга, а потом говорили о посторонних вещах, но только вполовину ума. Певцы, арфисты и жонглеры ощущали эту неловкость, так что всем было не по себе, и никто не знал, что с этим поделать и что будет дальше; разговоры затихали, а за этим последовала тишина.
Нет ничего страшнее молчания. В его пустоте взрастает стыд или накапливается гнев, и надобно выбрать, кто из них станет вами править.
Этот выбор лежал перед Финном, который никогда стыда не ведал.
— Голл, — сказал он, — давно ли ты собираешь дань с жителей Лохланна?
80
Версия смерти Кула, о которой говорится в этой главе, неверна. Также Кнуха