Первым высказался Флари.
— Думаю, пострадал клан Морна.
— Почему? — спросил Кормак.
— Потому что на них напали первыми.
Кормак упрямо на него глянул.
— Я с твоим решением не согласен, — молвил он.
— Что в нем неверно? — спросил Флари.
— Ты не учел, — молвил король, — что воин обязан подчиняться своему командиру, а учитывая время и место, командиром был Финн, а Голл — простым воином.
Флари обдумал мнение короля.
— Это, — сказал он, — верно для белых ударов, или ударов кулаками, но не для красных ударов, или ударов мечами.
— А ты что думаешь? — спросил король Фиала.
Тогда Фиал высказался:
— Считаю, раз клан Морна подвергся нападению первым, они не должны платить за ущерб.
— А что касается Финна? — спросил Кормак.
— Считаю, что в связи с его огромными потерями Финн должен быть освобожден от возмещения ущерба и что его потери должны рассматриваться как плата за ущерб.
— Я согласен с этим суждением, — сказал Финтан.
Король и его сын также согласились, и это решение было доведено до фениев.
— Следует подчиняться приговору, — заметил Финн.
— Будешь его соблюдать? — спросил Голл.
— Буду, — молвил Финн.
Тогда Голл и Финн облобызали Друг друга, и таким образом был заключен мир. Ибо, несмотря на бесконечные ссоры этих двух героев, они очень любили друг друга.
Тем не менее по прошествии многих лет я думаю, что вина все же лежала на Голле, а не на Финне и что вынесенное решение всего не учитывало. Ибо за тем столом Голл не должен был раздавать больше подарков, чем его командир и хозяин пира. Голл же, со своей стороны, был не вправе силой занимать положение величайшего дарителя среди фениев, ибо не было в целом мире никого, кто преподносил бы дары, сражался или сочинял стихи лучше Финна.
Это обстоятельство дела до суда не довели. Хотя возможно, оно было сокрыто из учтивости по отношению к Финну, ибо если Голла можно было обвинить в бахвальстве, то Финна можно было бы обвинить в более отвратительном деянии — в зависти. Тем не менее свара началась из-за хорохористой и напористой натуры Голла, и приговор времени обязан оправдать Финна и возложить вину на тех, кто ее заслуживает.
Однако следует добавить и запомнить, что всякий раз, когда Финна загоняли в угол, именно Голл вытаскивал его оттуда; а позже, когда время сотворило над ними самое худшее и фении были отправлены в ад как неверующие, именно Голл Мак-Морена, заявился в пекло с цепью в огромном кулачище, и были на той цепи три болтающихся железных шара, и именно он напал на полчища могучих демонов и вывел оттуда Финна со всеми фениями.
ВАХЛАК ДРАНЫЙ ПЛАЩ
Глава I
Однажды с Финном, сыном Кула, случилось нечто; а именно он покинул мир людей и со смятенной душой стал скитаться по Дивноземью. Провел он там много дней и ночей, попадал в переделки и смог принести с собой память о них.
Это само по себе удивительно, ибо мало кто помнит, что побывал в Дивноземье и тем более что с ним там приключилось.
На самом же деле мы не попадаем в Дивноземье, мы становимся дивными, и тогда с одним ударом сердца можем прожить год или тысячу лет. Однако, когда мы возвращаемся, память быстро затуманивается и кажется, что нам приснился сон или было видение, хотя мы и впрямь были в Дивноземье.
И то еще удивительно, что Финн не только помнил все, что случилось с ним в тот туго закрученный момент, но в этой истории есть и еще чему дивиться; ибо не только Финн попал в Дивноземье, но туда также была перенесена и огромная армия, которую он направил к Бен-Эдару, и ни он, ни воины не понимали, что покинули этот мир, пока не вернулись в него обратно.
Четырнадцать сражений, семь резервными силами фениев и семь регулярными, провел их предводитель во время того великого похода и марша. Когда они достигли Бен-Эдара, было решено разбить лагерь, чтобы войска могли отдохнуть перед военной операцией, которую Финн задумал на завтра. Место было выбрано, и каждый отряд и воинская группа размещалась как подобает, не создавая толчеи, неудобств или помех другим отрядам, ибо где отряд становился, там и отдыхал, другим не мешая и чувствуя себя вольготно.
Когда это было исполнено, вожаки отрядов собрались на покрытой травой равнине, возвышавшей над морем, где начали совещаться о грядущих завтра действиях, и во время этого обсуждения часто поглядывали они на широкий морской простор, что колыхался и блистал под ними.