Такая мысль, однако, в голову ему не приходила, поскольку не мог он представить, как другая женщина может занять место, оставленное его королевой. Все более и более падал он духом и все менее был способен справляться с государственными делами, и однажды поручил он своему сыну Арту принять на себя управление во время своего отсутствия, а сам отправился в Бен-Эдар.
Ибо великое желание пришло к нему пройти вдоль моря, послушать рокот и грохот длинных серых волн; посмотреть на бесплодную, одинокую пустыню вод и позабыть, глядя на все это, что мог позабыть, а если не сможет, то вспомнить все, что помнить должно.
Так смотрел он и размышлял, и вот заметил он приближавшуюся к берегу лодку. Из челна вышла молодица и пошла к нему среди черных валунов и желтых пятен песка.
Глава III
Будучи королем, он имел право задавать вопросы. Поэтому Конн вопрошал ее обо всем, что мог измыслить, ибо не каждый день появляется из моря дама в плаще из зеленого шелка с золотой оторочкой, через проемы которого виднеется красный атласный халат. Она ответила на его вопросы, но всей правды ему не сказала; ибо, конечно, позволить себе этого не могла.
Ведала она, кто он таков, ибо сохранила некие силы, свойственные мирам, ей оставленным, глядя же на ее мягкие желтые волосы и тонкие алые губы, Конн полагал, как и все мужчины, что раз кто-то, красив, значит, и добр, и потому не стал об этом вопрошать, ведь рядом с хорошенькой женщиной все забывается, а очаровать можно и мага.
Она сказала Конну, что слава о его сыне Арте достигла даже Многоцветной Земли и что она в этого юношу влюблена. И это не казалось безрассудным тому, кто сам много путешествовал по Дивноземью и знал, что много людей того мира покидают свой край из-за любви к смертным.
— Как зовут тебя, моя славная леди? — спросил король.
— Меня зовут Дельвкаем[95], я дочь Моргана, — ответила она.
— Наслышан я о Моргане, — сказал король. — Он могучий волшебник.
Во время того разговора разглядывал ее Конн со свободой, присущей лишь королю. В какой момент позабыл он о своей покойной супруге, то неведомо, но несомненно, что в момент этот его ум уже не был отягощен дорогим для него, прекрасным воспоминанием. Когда снова заговорил он, в голосе его звучала печаль.
— Ты любишь моего сына!
— Кто же сможет избегнуть любви к нему? — пробормотала она.
— Когда женщина говорит мужчине о любви, которую испытывает к другому мужчине, нелюба она. И когда говорит она с мужчиной, — продолжил он, — у которого нет жены, о своей любви к другому, нелюба она.
— Не хотелось бы мне быть тебе нелюбой, — пробормотала Бекума.
— Тем не менее, — молвил он царственно, — не встану я между женщиной и ее выбором.
— Не ведала, что нет у тебя супруги, — сказала Бекума, хотя, конечно, знала.
— Теперь знаешь, — сурово ответил король.
— Что же мне делать? — спросила она. — Выйти замуж за тебя или за сына твоего?
— Выбор за тобой, — ответил Конн.
— Если позволяешь мне выбирать, значит, не слишком-то меня и хочешь, — молвила она с улыбкой.
— Тогда не позволю тебе выбирать! — воскликнул король. — И ты выйдешь замуж за меня.
Взял он ее руку и поцеловал.
— Прелестна эта бледная тонкая рука. Прекрасны и стройные стопы, что вижу я в изящных бронзовых туфлях, — молвил король.
Выждав пристойно, она продолжила:
— Не хотелось бы мне, чтобы сын твой был в Таре, когда я там; также не хочу встречаться с ним в течение года, чтобы забыть его и узнать тебя поближе.
— Не желаю изгонять своего сына! — запротестовал король.
— Не будет то истинным изгнанием, — ответила она. — Долг принца можно возложить на него, во время отлучки пусть пополнит он свои познания и об Ирландии, и о людях. К тому же, — продолжила она, потупив взор, — если вспомнишь ты причину, что привела меня сюда, поймешь, что его присутствие смущало б нас обоих, и вид ему мой будет неприятен, когда начнет он мать припоминать.
— Тем не менее, — упрямо молвил Конн, — я не хочу изгонять сына, неловко это и ни к чему.
— Только на год, — взмолилась она.
— И все же, — продолжил он задумчиво, — твои соображения разумны, я сделаю, что просишь, но слово даю и ручаюсь: мне это не по нраву.