— Мили и вполовину не хватило, — укоризненно молвил Мак ан Дав.
Управляющий крепостью ворвался в чертог и стал переводить взгляд с одного Табраде на другого.
— Урожайный нынче год, — молвил он. — Никогда еще не было так много Тибраде, как в этом сезоне. Внутри Тибраде и снаружи; кто знает, может под кроватью их еще несколько. Они тут кишмя кишат, — заметил он.
Монган указал на Тибраде.
— Разве ты не знаешь, кто это? — воскликнул он.
— Знаю, кем он себя называет, — молвил управляющий.
— Ну так это же Монган, — сказал Монган, — а эти двадцать девять человек — двадцать девять его нобилей из Ольстера.
При этом известии домашние похватали дубинки, палицы и все, что под руку подвернулось, и с ярой лютостью атаковали людей Тибраде. Когда же вошел правитель Лейнстера, ему сказали, что Тибраде — это Монган, и он тоже их атаковал, Тибраде же лишь с трудом удалось добраться до Келл-Камана с девятью своими людьми, и все они были изранены.
Затем правитель Лейнстера вернулся и вошел в чертог Дув Лахи.
— Где Тибраде? — спросил он.
— Здесь был не Тибраде, — сказала ведьма, все еще торчавшая на пике и вполовину немертвая. — Это был Монган.
— Почему ты подпустила его к себе? — просил правитель у Дув Лахи.
— Ни у кого нет больших прав находиться рядом со мной, чем у Монгана, — молвила Дув Лаха, — он же мой собственный муж, — заявила она.
И тогда правитель в ужасе воскликнул:
— Я побил людей Тибраде! — А после выбежал он из чертога. — Пошлите за Тибраде, обязан я извиниться! — крикнул. — Скажите, что все это ошибка. Скажите, что все дело в Монгане.
Глава XVIII
Монган со слугой отправился домой, и (ибо что может быть приятнее, чем воспоминания, закрепляемые в беседе?) какое-то время чувство успешно завершенного приключения доставляло ему некоторое удовлетворение. Однако по прошествии того времени удовлетворение это улетучилось, и Монган сначала сделался унылым, затем угрюмым, а после этого таким же хворым, как и в прошлый раз. Ибо не мог он позабыть Дув Лаху Белую Ручку, но и не мог он вспоминать о ней без тоски и отчаяния.
В такой вот хвори, проистекающей от тоски и отчаяния, сидел он однажды и смотрел на белый свет, который казался черным, хоть и светило солнце, и был он скудным и нездоровым, хотя тяжкие осенние плоды лежали на земле и радость урожая царствовала вкруг них.
— Зима в моем сердце, — молвил он, — и мне зябко.
Размышлял он и о том, что однажды умрет, и эта мысль не была неприятной, ибо половина его жизни прошла на землях короля Лейнстера, а в сохранившейся еще половине не было никакой перчинки.
Так размышлял он, когда Мак ан Дав двинулся к нему по лугу, и заметил он, что Мак ан Дав брел, аки старик.
Он делал маленькие медленные шажки, колени при ходьбе не распрямлял, поэтому шел скованно. Одна его нога жалобно выворачивалась наружу, а другая скорбно заворачивалась внутрь. Грудь его была втянута, а голова выдавалась вперед и свисала до того места, где полагалось быть груди; руки скрючены, ладони перекрю-чены: одна ладонь была обращена к востоку, а другая — к западу.
— Как дела твои, Мак ан Дав? — спросил король.
— Плохо, — ответил Мак ан Дав.
— Сияет ли солнце, что вижу я, друг мой? — спросил король.
— Может, это и солнце, — ответил Мак ан Дав, с любопытством вглядываясь в золотое сияние, дремлющее вокруг, — а быть может, это желтый туман.
— Как жизнь вообще? — спросил король.
— Усталость и утомление, — ответил Мак ан Дав. — Долгий зевок без сонливости. Потерявшаяся в полуночи пчела, жужжащая на стекле. Звуки, издаваемые привязанной собакой. Мечтаний недостойная. Вообще никакая.
— Как верно ты описываешь мои чувства к Дув Лахе, — заметил король.
— Я думал о своей овечке, — молвил Мак ан Дав. — Мечтал о своем сокровище, своей чаше веселья и пульсе моего сердца.
После этих слов он разрыдался.
— Увы! — молвил король.
— Однако ж, — всхлипнул Мак ан Дав, — имею ли право жаловаться? Я всего лишь слуга, и, хотя не заключал я никаких сделок с королем Лейнстера и ни с каким-либо другим владыкой, моя жена пропала, словно бы став супругой владыки, так же как и Дув Лаха.
Тут Монган пожалел слугу своего и поднялся.
— Хочу отправить тебя к Дув Лахе.
— Где одна, там будет и другая, — радостно воскликнул Мак ан Дав.
— Отправляйся, — сказал Монган, — в Рат-Дескирт, что в Бреге, — знаешь эти места?
— Так же хорошо, как мой язык мои зубы.