Матерью Финна была длинноволосая красавица Мюрн[23]; так ее обычно называли. Она была дочерью Тейта, сына Нуады[24] из друидов, а ее матерью была Этне[25]. Таким образом ее братом был сам Луг Длиннорукий[26], и мы могли бы представить, что, имея такого божественного братца, Мюрн могла бы и не опасаться клана Морна, его сыновей или вообще кого бы то ни было. Однако у женщин бывают странные привязанности и необычные страхи, и нередко они так переплетены между собой, что по проявлению их порой бывает трудно судить об истинных чувствах.
Как бы то ни было, когда Кул умер, Мюрн снова вышла замуж; на этот раз за короля Керри. Она отдала своего ребенка на воспитание Бовмалл и Лии Луахре, и мы можем быть уверены, что она дала ему должные наставления, и во множестве. Малыша отвезли в леса Слив-Блум[27], где начали втайне воспитывать.
Вероятно, эти две женщины любили его, поскольку вокруг просто никого больше и не было. Он стал их жизнью; наверняка они с двойным умилением и благословением взирали на этого белокурого малыша. А волосы у него действительно были очень светлыми, и именно за белокурость позже и стали называть его Финном[28]; тогда же он был известен как Деймне[29]. Его кормилицы наблюдали, как пища, которую они вкладывали в его небольшое тельце, энергично и пружинисто возрастает вширь и ввысь, пребывая дюймами упругой плоти, которая сперва ползала, потом переступала, а затем побежала. Птицы стали его товарищами по играм, хотя, должно быть, его друзьями были и все прочие обитатели леса.
Малышу Финну предстояло повести множество дней в одиночестве под потоками небесного света; в такие часы мир казался ему просто солнечным светом и небом. Хотя были и не менее долгие дни, когда все вокруг исчезало, растворяясь, словно тени в сумерках, и пропадало в бесконечных струях и каплях дождя, стекающих в лесу с одного листа на другой и скатывающихся наконец на землю. Ему предстояло исследовать все крохотные узкие извилистые козьи тропки, по которым он мог прошлепать своими босыми ножками; ему было интересно, куда они ведут, и он удивлялся, обнаружив, что в какие стороны они бы ни направлялись, то все равно, изрядно пропетляв среди раскидистых крон, они приводили его в конце концов к двери его собственного жилища. Наверное, он представлял тогда свою собственную дверь как некое начало и конец мира, откуда все выходит и куда все возвращается.
Возможно, он мог и не видеть жаворонка, но он слышал его в бесконечном и бескрайнем небе, как тот трепещет и заливается где-то там, в вышине, и, казалось, в целом мире не оставалось при этом иного звука, кроме этой невыразимой сладости; и так прекрасен был этот мир, способный порождать такие звуки! Каждый свист, каждое чириканье, воркование, клекот или карканье стали ему знакомы. Он мог всегда сказать, какой собрат из великого пернатого братства издает звук, до него в данный момент доносящийся. И ветер был знаком ему во всех своих видах; он прислушивался к тысяче его голосов, доносившихся до него в любое время года и в любую погоду.
Порой конь случайно приближался к частоколу, ограждающему жилище его, и хмуро взирал на Финна, а Финн в ответ смотрел на него. Конь мог вдруг попереть на него, внезапно возбуждаясь, раздувая ноздри и вытягивая к нему свою морду, а потом резко развернуться и ускакать прочь, взбрыкивая, крутя хвостом и мотая гривой. Иной раз в поисках тенистого местечка без назойливых насекомых выходила к нему из леса волоокая корова с большим розовым носом, или заблудившаяся овца тянула к нему из зарослей свою узкую и мягкую морду.
23
В Фенийском цикле ирландской мифологии Мюрн известна также как Муири-анн Мунчем («Красивые Губы») или Мирне (Muirne).
24
В ирландской мифологии Нуада (Nuadha), известный как Airgeadlamh («Серебряная Рука») был предводителем племени Туата Де Дананн, он также связан с британским и галльским богом охоты и рыбалки Ноденсом.
26