У эльфа была бледная и едва светящаяся кожа, огромные изумрудные глаза и длинные белые волосы. Одежда на нем была расписана изысканным узором и украшена драгоценными камнями, а в руках эльф держал порванную струну.
— Вот и ты, Киф О’Каллахан, — задумчиво протянул эльф. — Что же это ты обижаешь мой народец?
Киф только хотел возразить, но тут же перед его носом появился маленький человечек с каштановыми спутанными волосами и огромными голубыми глазами. Брауни спрыгнул на пол и топнул ножкой в крошечном башмачке:
— Во всех домах, где ты останавливался, ты выпивал наше молоко и съедал наш хлеб! Ты забавы ради путал коням гривы, а однажды даже насыпал зерно в колодец!
— Вот как? — эльф слушал брауни очень внимательно, а Киф между тем думал, как бы ему незаметно улизнуть из дома.
И только он собирался встать с кровати и бежать к двери, тут эльф положил ему руку на плечо. Рука у эльфа была прохладной, и Киф почувствовал себя так, словно попал под холодный весенний дождь:
— Как ты расплатишься за содеянное, Киф О’Каллахан?
Киф почувствовал себя уверенннее:
— Я могу сыграть вам, добрый господин, если только вы почините мою скрипку.
Эльф задумался, а потом в глазах его загорелись искорки:
— Да, пожалуй, это будет справедливой оплатой.
Эльф, брауни и Киф вышли на поляну, и эльф махнул рукой. Тотчас к нему на плечо сели лесные птицы, а спустя мгновение они поднялись в воздух, держа в клювах порванные струны от скрипки.
— Киф О’Каллахан! — сказал эльф. — В этом лесу все струны от твоей скрипки. Найди их, почини свой инструмент, и тогда мы примем твое извинение за все дурное, что ты сделал для моего народца.
И с этими словами эльф шагнул в чащу и словно растворился в ней.
Брауни же, засмеявшись, подпрыгнул в воздух, отвесил Кифу щелчок и с громким хлопком растворился в воздухе.
— Что за глупая шутка, — рассердился Киф, — не буду я блуждать по этому лесу!
Но, куда бы он не шел, перед ним плотной стеной вставали лесные деревья; когда он пробовал сорвать траву, чтобы починить скрипку, она выскользала из его пальцев.
Минуло много лет, а Киф О’Каллахан все так же бродит по зачарованному лесу и ищет струны от своей скрипки. Так брауни наказали скрипача за его невежество и грубость.
Деревянный башмак Брэйди О’Двайера
Брэйди О’Двайер любил путешествовать, и только одну вещь он любил больше, чем бесконечные странствия — свою мандолину. Везде, куда бы он ни шел, он брал с собой свою верную спутницу. «Жен может быть несколько, а музыкальный инструмент у тебя всегда один», часто поговаривал он, настраивая струны и готовясь развлекать слушателей своей игрой. Мандолина и вправду была чудесная — расписанная руками Брэйди, изящная и рождающая самые волшебные звуки — чудо, а не инструмент! Многие предлагали за него Брэйди большие деньги, а один пастух даже предложил выбрать из стада лучшего барана и лучшую овцу — а Брэйди только посмеивался да играл дальше, пока слушатель не пускался в пляс.
Да, почти всю Ирландию исходил Брэйди со своей мандолиной, и везде ему были рады. При любом дворе, где он ночевал, он с радостью выполнял любое хозяйское поручение: наколоть дров, натаскать воды, а то и скотину покормить. Хозяйки не могли нарадоваться его почтительной и скромной натуре, а для хозяев он был отличным собеседником, который ценил хорошую выпивку и знал в ней толк.
Так и гулял Брэйди от деревушки к деревушке, наигрывал свои замысловатые мелодии, да вот однажды посчастливилось ему сыграть для самого короля эльфов и его свиты.
В тот вечер Брэйди, как и обычно, забрел в глухую деревню, и вот незадача — никто не захотел пустить его на порог. В деревушке и жили-то пятеро старух, четыре старика, восемь собак и одна коза — совсем негусто. Потому, пополнив припасы и поклонившись на прощание жителям деревни, Брэйди решил переночевать в самом лесу. Его это совсем не пугало — жилет под головой да мандолина под рукой, вот и все его богатство, а зверей Брэйди не боялся, потому что верил в то, что его защитят лесные духи.
Едва ступив под сень деревьев, Брэйди тотчас заприметил симпатичную поляну с густой травой. Со всех сторон полянку окружали кусты и деревья, потому Брэйди сказал себе:
— Вот это славно — никто меня тут не потревожит! А на рассвете можно будет пускаться в путь.
Он отпил из фляги, которую хранил за пазухой, снял башмаки, положил их вместе с котомкой неподалеку от себя и провел ладонью по струнам — на добрый сон. И, едва он улегся поудобнее и прикрыл глаза, как услышал едва уловимый хруст веток. Весь сон как рукой сняло, и Брэйди тут же подскочил, крепко сжимая в руках свое сокровище.