Хотя в глубине души я знаю, что это не так.
— Ты не трахаешься с ним? — Сирша прищуривает глаза, бросая ошейник на пол, чтобы присоединиться к остальному нижнему белью. — Ты хочешь сказать, что у тебя просто… есть все это? Что вы двое, всего лишь друзья? Ты какой-то благотворительной проект, за который он взялся и просто, блядь, забыл мне рассказать?
— Ваша помолвка состоялась, верно? Может быть, вы просто не настолько близки? — Слова вылетают прежде, чем я успеваю остановить себя, даже я знаю, что это абсолютно неправильный выбор. Я вижу это еще яснее по тому, как округляются глаза Сирши, как будто она не может поверить, что я так с ней разговариваю.
— Скажи. Мне. Что ты. Не. Трахаешься. С ним. — Ее слова звучат индивидуально, четко, и я с трудом сглатываю, прежде чем посмотреть ей в глаза.
— Нет, — шепчу я. — Мы просто друзья.
— Ты блядь лжешь сучка. — Сирша с отвращением качает головой. — Но я полагаю, нет смысла пытаться вытянуть это из тебя.
Она протискивается мимо меня обратно в гостиную, и я оцепенело следую за ней на расстоянии, пытаясь сдержать слезы. Она доходит до входной двери, прежде чем резко оборачивается, ее глаза сужаются, когда она указывает на меня наманикюренным ногтем.
— Это еще не конец, — решительно говорит она. Это не угроза, даже сказанная таким сердитым тоном. Это простой факт, озвученный женщиной, которая имеет права на мужчину, который здесь живет. — Я разберусь с Лиамом, когда он вернется. Что касается тебя… — она стискивает зубы, и я вижу, как работает ее челюсть. — На твоем месте я бы подумала о другом месте для проживания. Ты не задержитесь здесь надолго.
Когда за ней захлопывается дверь, от этого сотрясается весь пентхаус. Мои колени больше не держат меня. Я едва успеваю дойти до дивана в гостиной, как падаю на него, заливаясь слезами.
Как он мог не сказать мне?
2
АНА
Он забрал меня у Александра, а сам даже не сказал мне… Если бы я могла остановиться и подумать, я бы знала, что мысли и эмоции, кружащиеся в моей голове, не имеют смысла, но я ничего не могу обдумать. Все, что я могу видеть, это красивое, сердитое лицо Сирши передо мной, ее обручальное кольцо, поблескивающее в солнечном свете квартиры, ее голос в моей голове снова и снова.
Я невеста Лиама. Кто ты, черт возьми такая? Отец Донахью… Свадьба Виктора и Катерины… Благотворительный проект… Ты с ним трахаешься?
Я слышу ее ясно, как божий день, и все, о чем я могу думать, это то, что Лиам должен был сказать мне. Как он мог подумать, что я никогда не узнаю? Планировал ли он тайно жениться на ней, держать меня где-то в другом месте, как какую-нибудь тайную любовницу, никогда не рассказывать нам с Сиршей друг о друге? Он кажется таким непохожим на того Лиама, которого я знаю, человека, который говорит, что любит меня, и в которого я влюбляюсь все больше и больше с каждым днем, человека, который многим рисковал, чтобы приехать и забрать меня от Александра.
Александр. Этим утром было проще, чем я ожидала, отказать ему, и повесить трубку, бороться с чувствами, которые я все еще испытываю к нему. Но сейчас, когда это предательство свежо в моей памяти, а мое сердце наполнено такой болью, какой я не испытывала с той ночи, когда Александр предал меня, все, о чем я могу думать, это о том, что, возможно, я была неправа, так быстро отмахнувшись от него. Он сказал, что у Лиама есть секреты. Это было то, о чем он говорил? Я не могу представить, откуда он знает, как он вообще мог знать что-то настолько интимное о жизни Лиама, но я хочу знать. Я хочу знать, было ли это тем, о чем он пытался мне рассказать, предупредить меня, и если да…
Когда я беру в руки телефон, мне кажется, что я нахожусь во сне, словно выхожу из тела. Я нажимаю кнопку, чтобы перезвонить на номер, с которого мне звонили сегодня утром, задаваясь вопросом, пройдет ли звонок вообще, звонил ли он мне с чьего-то другого телефона или с одноразового, который он выбросил. Но звонок раздается один, другой, а затем третий раз, и я слышу тот глубокий французский акцент, от которого по моей спине сразу пробегают мурашки страха и желания.
— Анастасия?
— Как ты узнал, что это я? — Всегда странно слышать, как он произносит мое настоящее имя, а не мое прозвище. Он говорил так только тогда, когда злился на меня или испытывал муки желания, или иногда, когда говорил, что любит меня. Это вызывает у меня такие противоречивые чувства, и напоминает мне о том, как я боялась его и сколько удовольствия мы разделили вместе. От одной мысли об этом у меня скручивает живот в узел.