— Она умерла всего через несколько дней после, — бормочет он.
— Мне так жаль, — шепчу я. — Александр, я не могу даже найти слов, как мне жаль, правда…
Он качает головой, откидываясь на колени и вытирая лицо, одаривая меня натянутой, грустной улыбкой.
— Это было давно, — тихо говорит он. — И это не твоя вина. Но теперь ты понимаешь, почему мысль о том, что ты не оставишь этого ребенка, так… трудна для меня.
— Да, — говорю я тихо, и я говорю это серьезно. Не считая моего личного выбора, я могу понять его боль. — Ты хотел ребенка? — Деликатно спрашиваю я. — Я имею в виду тебя и Марго. Вы говорили об этом, прежде чем…
Александр кивает.
— Она сказала мне в то утро, когда была уверена, что одна. До того, как наш отец узнал все. Она была вне себя от радости. Мы строили совместные планы, планы сбежать, пожениться и сбежать от него. Это был последний раз, когда мы занимались любовью, прежде чем… — Его голос снова срывается, и он отводит взгляд. — Мы собирались стать семьей, — наконец говорит он, снова поднимая на меня взгляд. — Мы собирались быть вместе, втроем, и это было украдено у меня. — Его челюсть сжимается, его голубые глаза впиваются в мои. — Я не позволю этому случиться со мной снова, Анастасия.
Мое сердце замирает в груди.
— Прости, — шепчу я. — Мне так жаль, что это случилось с тобой и твоей сводной сестрой. Это ужасно. То, что с ней случилось, это худшее, что я могу себе представить. Но я не знаю, что я хочу делать, Александр. У меня еще не было возможности даже обработать это, не говоря уже о том, чтобы принимать решения и выбирать свое будущее, и это должен быть мой выбор. Мой. А не чей-либо еще.
Лицо Александра разглаживается, и он улыбается мне, протягивая руку, чтобы нежно коснуться моей щеки. Мы оба все еще стоим на коленях на полу, очень близко, так близко, что я чувствую его тепло, вдыхаю запах его одеколона и аромат его кожи. Знакомые запахи, запахи, которые когда-то помогали мне чувствовать себя в безопасности. Даже нравились. Защищали.
— Вот почему ты любила меня, куколка, — бормочет он. — Я делал за тебя весь выбор, все, что тебе нужно было сделать, это подчиниться. Такое может повториться снова.
— Нет, — шепчу я, качая головой, и чувствую, как слезы снова наворачиваются на глаза. — Этого не может быть, Александр. Этого действительно не может быть.
— Пока ты любишь меня хоть немного, куколка, я в это не верю. — Александр качает головой. — Возвращайся со мной в Париж. Мы будем вместе. Если ты хочешь делать выбор, куколка, если ты хочешь быть Анастасией, а не моей маленькой куколкой, я постараюсь снова научиться так жить. У нас все может быть все по-другому. Мы будем семьей точно так же, как…
— Александр… — Слезы текут по моим ресницам, и я качаю головой, чувствуя, как будто он снова разбивает мое сердце. — Я тебе не верю. Я не могу. Может быть, Александр, который любил Марго, может быть, этот человек мог бы быть мужем и отцом, может быть, он мог бы прожить ту жизнь. Может быть, ты все еще мог бы. Но не со мной. Мы начали все определенным образом, и я не думаю, что мы можем это изменить. Возможно, есть кто-то, кто мог бы исцелить тебя так, как Лиам помог исцелить меня, но я не могу, Александр. Я так сильно этого хотела…. — Я пытаюсь остановить слезы, но не могу. Теперь они текут сильнее, и я наклоняюсь вперед, прижимаясь своим лбом к его лбу. — У нас нет будущего, в котором мы вместе.
Я тянусь к его руке, чувствуя, как его длинные пальцы касаются моей ладони. Пальцы художника, пальцы пианиста, руки человека, который любит красивые вещи.
— Ты любишь все красивое и сломанное, Александр, — шепчу я. — А я начинаю исцеляться здесь. Ты прав, я все еще люблю тебя. Я думаю, что часть меня всегда будет любить. Но я все больше и больше начинаю верить, что мое место здесь. Что Лиам — это тот, кому я принадлежу. Я почувствовала это еще до рождения ребенка, и этот ребенок этого не изменит. Неважно, чей он…
Раздается сильный стук в дверь и голос Лиама снаружи.
— Ана? Ты в порядке? Прошло некоторое время… я думаю, нам пора поговорить. Ты и я… одни.
Медленно, чувствуя дрожь, я встаю. Я протягиваю руку Александру, чтобы помочь ему тоже подняться, и он смотрит на меня с того места, где стоит на коленях, влажными голубыми глазами. В этот момент мне кажется, что между нами что-то изменилось навсегда.
Он берет меня за руку, его теплая ладонь касается моей, и поднимается на ноги. Он удерживает мой взгляд в течение долгой секунды, и я ожидаю, что он скажет что-то еще, но он этого не делает. Он просто отворачивается и направляется к двери. Когда он выходит, Лиам протискивается мимо, чтобы войти в ванную, а Александр один раз печально оглядывается на меня.