— Да, — холодно отвечаю я ему. — Ребенок мой. Я прошу прощения за оскорбление, нанесенное твоей дочери, Грэм, и за любую боль, которую я ей причинил. Но ты видишь, что я не могу жениться на ней, и я бы не подумал, что Сирша захочет выходить замуж, учитывая эти обстоятельства.
— Моя дочь будет держать свое слово до тех пор, пока ты будешь держать свое. — Грэм сверлит меня взглядом. — Сирша признает, что ее чувства к тебе изменились, но она по-прежнему готова выполнять свой долг.
Я сердито смотрю на него, мое разочарование достигает точки кипения.
— Мой ответ нет, Грэм. Я не твой подчиненный. Я твой король. Ты сидишь у меня под рукой. Я не женюсь на женщине, которую не люблю и не вожделею, когда у меня есть та, кого я одновременно хочу и безумно люблю. Я не сделаю…
— Для таких мужчин, как мы, браки заключаются не по любви. — Грэм с отвращением качает головой. — Идея любви предназначена для женщин и романов. Даже Сирша достаточно умна, чтобы понимать, что для хорошего брака не нужна любовь, только приверженность долгу. Но… — он прищуривается, глядя на меня. — У моей дочери, и у меня, есть условия для заключения брака.
— Это должно быть хорошо. — В моем тоне сквозит разочарование, но мы могли бы с таким же успехом выложить все это открыто. Грэм как будто не слышал ни слова из того, что я сказал, а если и слышал, то отказывается слушать, полагая, конечно, что ему виднее. Пока я здесь, я мог бы с таким же успехом выслушать все, что он хочет сказать, потому что, как только я уйду, у меня нет намерения снова начинать все сначала. — Продолжай. Какие условия у вас есть?
— Ты немедленно отправляешь Анастасию обратно на Манхэттен.
Я фыркаю.
— Я не буду делать ничего подобного…
Грэм продолжает, как будто я вообще ничего не говорил.
— Ты отправишь ее обратно на Манхэттен, пока не родится ребенок. Если он твой, то ты можешь поддержать его финансово. Однако моя дочь пожелает, чтобы твое участие было минимальным. Это будет незаконнорожденный ребенок, который не получит наследства, если только ты не захочешь повторить ошибки своего отца. Твои эмоции и наследство достанутся детям, которых ты заимеешь от Сирши.
— Этот ребенок мой. Я не желаю этого слышать…
— Ты думаешь, стол примет русскую шлюху в качестве твоей жены? — Грэм насмехается надо мной. — Ты действительно думаешь, что они одобрят то, что ты оставил Сиршу в стороне и принял эту Анастасию Иванову…
— Я сижу во главе стола! — Рычу я, мой голос, наконец, повышается, когда мой гнев выходит из-под контроля, напряжение последних дней достигает критической точки. — Скажи, какими будут мои решения…
— Это место заслужено, а не передается по наследству. — Зеленые глаза Грэма темнеют от гнева. — Твой отец сидел там годами, потому что получил это место, а не только потому, что получил его отец. Как ты думаешь, Виктор Андреев воспользовался Им, чтобы наказать его за обман? Ты думаешь, мы позволили ему вывести твоего отца на задний двор и пристрелить его, как собаку, потому что все мы беззубые волки перед лицом мощи Братвы? — Грэм качает головой. — Нет, парень. Мы отдали Виктору твоего отца, потому что он тоже заслужил свой конец. Он сбился с пути. Твой брат должен был стать наследником, но перед этим он отказался от безрассудства своей семьи, бросил тебя. Твое положение непрочно, Лиам Макгрегор. Ты видишь в моей дочери оковы, но если это так, то именно она приковывает тебя к этому месту в глазах каждого присутствующего там мужчины.
— Грэм…
— Верность не является условием этого брака, парень. Желание и страсть не обязательно проявляются в супружеской постели. Тебе нужны любовницы? Оставь их себе, ни один мужчина за столом не будет винить тебя за это, и меньше всего я. — Грэм криво усмехается. — Только не в твоем собственном доме, парень. Ты должен быть осторожен в таких вещах. И не Анастасия. Это не обсуждается. Русская девушка должна вернуться на Манхэттен…
— Все это не имеет значения. — Я обрываю его, не в силах больше слушать. — Дело не в том, что я хочу пошалить, Грэм. Дело даже не в том, что я не испытываю желания к Сирше… при других обстоятельствах я мог бы научиться быть счастливым в этом браке. Речь идет об Ане, и только о ней. Я люблю ее, и я хочу ее и нашего ребенка. Я вообще совершил ошибку, подписав тот контракт. Я не могу повторить эту ошибку снова, встать и жениться на Сирше. Я блядь никогда не хотел Сиршу. Я не могу. Я нарушу одну клятву, да, но я нарушу ее, чтобы избежать другой, которую я не смогу сдержать. Мое решение принято, Грэм. Оно не изменится.