— Неужели? — Голос Коннора заметно холоднее, но я все равно бросаюсь вперед.
— Мой отец сопротивляется переменам, как ты и мог ожидать, но я не мой отец. Я открыта для того, чтобы делать что-то по-другому, и это могло быть сделано раньше. И поскольку я та, кто выйдет за тебя замуж, кто подарит тебе наследников, я думаю, что это то, чего мы с тобой хотим больше всего.
— Как ты и сказала, — сухо отвечает Коннор. Он хмурится, некоторое время молча смотрит на меня, словно обдумывая. — Ты говоришь об этом так, будто думаешь, что мы будем партнерами, Сирша, но я хочу предупредить тебя, что это не так. Я не буду принимать наставления от твоего отца и уж точно не приму их от тебя. Это не твое место в этом деле.
— А где находится мое место? — Я вздергиваю подбородок, вызывающе глядя на него, и он за секунду сокращает расстояние между нами, оказавшись так же близко ко мне, как и раньше. Я пытаюсь отступить, но стена совсем близко позади меня, и в итоге я оказываюсь прижатой к ней спиной, Коннор нависает надо мной, а мое сердце подскакивает к горлу.
— Твое место будет в моей постели. Рожать моих детей. Поддерживать отношения с другими женами. Домашняя сфера, как это было всегда.
— Слава богу, у меня есть степень в Гарварде, — съязвила я, и Коннор фыркнул.
— Это был твой выбор. Если ты хочешь выставить себя моей невестой, чтобы заманить меня обратно, тебе следует ожидать сохранения роли, которую ты предлагаешь взять на себя.
— Значит, ты хочешь, чтобы я стала твоей трофейной женой. — Я пожимаю плечами, отказываясь показать ему, что именно я думаю об этой концепции. В конце концов, это не что иное, как то, чего я всегда ожидала. — Я почти не удивлена. Что-нибудь еще?
— Да. — Лицо Коннора каменеет, когда он смотрит на меня сверху вниз, его тело смещается ко мне так, что он почти касается меня от груди до бедер. — Если ты ищешь любовь, Сирша, ты не найдешь ее здесь. Меня не интересует любовь или даже настоящий брак.
Я поднимаю на него хмурый взгляд.
— Что ты подразумеваешь под настоящим браком? Мы должны обвенчаться должным образом, в церкви, по закону, мы будем мужем и женой…
— О, мы исполним все формальности. Я ожидаю, что ни ты, ни твой отец не согласились бы на меньшее. Но я имею в виду, что помимо клочка бумаги и колец, которыми мы обмениваемся, помимо того, чтобы произвести на свет наследника, который последует за мной, у нас с тобой будет очень мало общего друг с другом. Я буду управлять королями так, как сочту нужным, а ты будешь вести мое хозяйство и разбираться с другими женами. Ты будешь закрывать глаза на то, кого я захочу трахнуть, пока я держу это в секрете, и в обмен, Сирша, как только ты подаришь мне наследника, я тоже буду закрывать глаза на любые интрижки, которые ты выберешь, до тех пор, пока ты не забеременеешь никаких других мужчин. Мы будем определять время наших попыток забеременеть, а в остальном ты будешь принимать противозачаточные средства, чтобы делать все, что пожелаешь. Пока мы пытаемся зачать ребенка, ты будешь находиться только в моей постели. Это мои условия.
Я уставилась на него, на мгновение погрузившись в абсолютную тишину, шокированная. Из всех вещей, которые, как я думала, он мог сказать, это было абсолютно последнее. На самом деле, я никогда бы не думала об этом.
— Я не заинтересована в том, чтобы спать с кем попало, — выпаливаю я, прежде чем успеваю придумать, что еще сказать, и это правда. Коннор возбуждает меня, но я никогда не встречала ни одного мужчину, который действительно стоил бы моего времени или усилий, кроме него или его брата. Но опять же, думаю я, когда Коннор приподнимает бровь в ответ на мою вспышку, я никогда по-настоящему не смотрела на мужчин, потому что знала, кому была обещана. Мог бы еще быть кто-то, если бы я могла свободно попробовать?
— Ну, я заинтересован в том, чтобы спать с кем попало, Сирша, — прямо говорит Коннор. — Так что остальное, твое дело, заводить ли интрижки, когда мы не пытаемся зачать ребенка, или нет. Я не буду беспокоиться об этом.
— Я не могу поверить, что ты… — Я замолкаю, мои мысли лихорадочно соображают. Моей первой мыслью было ужасно оскорбиться, но чем дольше я впитываю его слова, тем больше угасает эта первоначальная реакция, и я чувствую, что мне становится теплее от этой идеи. Я никогда не рассматривала возможность открытого брака или, скорее, я смирилась с тем, что тот, за кого я выйду замуж, вероятно, будет спать со всеми, с кем ему заблагорассудится, в то время как от меня ожидали, что я буду только в постели своего мужа. Мужчинам в моем мире всегда было позволено делать все, что они хотят, но женщинам… никогда.
Теперь мой потенциальный муж предлагает мне больше свободы, чем я когда-либо думала, что у меня будет. По сути, он предлагает мне жизнь отдельно от него, когда наши интересы детей и семьи не должны совпадать. Я могу делать все, что захочу. У меня мог бы быть любовник в какой-нибудь другой стране. Я могла бы трахнуться с парнем из бассейна. Я могла бы…
Боже милостивый, Сирша, когда ты перешла от отсутствия либидо к составлению списка потенциальных завоеваний?
Но на самом деле мой интерес вызывают даже не другие мужчины. Это свобода. Свобода говорить "да" или "нет", выбирать, что я хочу делать. Жить своей собственной жизнью, отдельно от моих обязанностей по отношению к мужу и семье.
— Я хочу еще раз поговорить с твоим отцом, прежде чем принимать решение. — Коннор отталкивается от стены, делая шаг назад, и я остро ощущаю пространство между нами. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, хочу, чтобы он поцеловал меня снова, но я говорю себе, что это к лучшему, что, если Коннор собирается что-то скрывать от меня, будет лучше, если я научусь умерять свое желание к нему.
— Тогда поехали. — Это не те вещи, с которыми я надеялся вернуться к своему отцу, но это шаг в правильном направлении.
Коннор не прикасается ко мне, шагая вперед и ведя меня в заднюю часть склада.
— Автомобиль или мотоцикл? — Спрашивает он почти снисходительным тоном, как будто ожидает, что я испугаюсь мотоцикла или почувствую к нему отвращение теперь, когда я не играю ту роль, которой была в ту первую ночь. — Тебе нужно будет сказать своему водителю, чтобы он подъехал, если ты хочешь взять машину.
Я вздергиваю подбородок, спокойно встречая его голубые глаза.
— Я сяду на байк, — говорю я ему, наслаждаясь вспышкой удивления, которую вижу на его лице. — Я даже надела сапоги.
— Неужели ты это сделала. — Коннор качает головой, как будто не может мне до конца поверить. Он стягивает с себя куртку и протягивает ее мне. Я уже подумываю отказаться от нее, но дождь все еще идет, и, хотя я пока еще сухая под навесом за складом, это ненадолго, если я сяду на байк без нее.
Я молча беру ее у него, пытаясь игнорировать запах табака и одеколона, который, кажется, навсегда въелся в кожу, и пульсирующий жар между моих бедер, когда я натягиваю ее.
— Тогда запрыгивай, принцесса, — говорит он, перекидывая ногу через мотоцикл и заводя двигатель. — На улице дождь, так что держись крепче.
Держаться за Коннора, это последнее, что я хочу делать прямо сейчас. Я тут же сожалею о своей гордости, сказав, что сяду на мотоцикл, когда обнимаю его, прижимаюсь грудью к его спине, а коленями сжимаю его бедра, когда он начинает выезжать на дорогу. Жар его тела обжигает меня, резко контрастируя с холодным ветром и дождем, и, прижимаясь к нему, я понимаю, что это была ошибка. Но, Боже мой, это такое приятное ощущение.