О боже, во всем этом столько смысла. Каждая деталь встает на свои места, и я чувствую тошноту и ужас, но не из-за Александра, а из-за его отца. Человек, которому удалось взять сына с доброй душой и превратить его в такого человека, который все еще добр сердцем, но настолько поврежден до самых глубин себя, что выражает это самыми странными способами. Мужчина, который, будучи подростком, был убежден, что секс с женщиной, которую он любил, был причиной ее смерти, и в результате годами подавлял свои естественные желания, его способы проявления любви и заботы с годами становились все более извращенными.
Я верю, что он никогда не причинял вреда ни одной из тех девушек, которых покупал. Что он только хотел подарить им что-то такое же красивое, как то, что он видел, когда смотрел на них, чтобы защитить их от таких мужчин, как его отец. И все же, все они тоже были настолько повреждены, вероятно, их использовали и злоупотребляли таким образом, что я не хочу даже начинать представлять, что все они нашли какой-то способ сбежать от него, поверив, что он извращенный и опасный.
— Теперь ты тоже бросишь меня, — шепчет он. — Я не должен был прикасаться к тебе, не должен был позволять, но я хотел, больше, чем кого-либо другого, больше, чем…
— Ты тоже заходил в их комнаты? — Тихо спрашиваю я. — Ты наблюдал за ними, пока они спали, и…
Александр пораженно смотрит на меня.
— Что? Нет. Только ты, Ана, после Марго ты была единственной девушкой, которую я хотел так сильно, что я… я не мог остановиться. Прости, что я тебя испачкал, прости…
— Александр. — Я хватаю его за руки, сжимая их до тех пор, пока он не поднимает на меня глаза. — Ты не виноват. Твой отец был жестоким, ужасным человеком, и он лгал тебе. В сексе нет ничего грязного или неправильного, если мы оба этого хотим. Ты хотел этого, верно?
Он сглатывает, медленно кивая. Он никогда не выглядел таким по юношески молодым, как в этот момент, глядя на меня сквозь темные, мокрые от слез ресницы, цепляясь за мои руки.
— Да, — шепчет он с сильным акцентом. — Да, я хотел тебя, Анастасия. Так сильно, что мог сразу кончить в тот момент, когда оказался внутри тебя, в тебе было так хорошо…
— И я хотела тебя. Ты ничего не заставлял меня делать. Я хотела этого. Я уговорила тебя на это. Так что здесь нет ничего грязного или плохого. Просто два человека, которые желают друг друга. — И один из них владеет другим, подумала я, но я этого не говорю. Я не думаю, что это имеет значение прямо сейчас, возможно, это никогда не будет иметь значения. Я не чувствую себя сейчас собственностью Александра. Я чувствую себя единственной вещью, которая удерживает его от раскручивания спирали, а это странное положение, в котором я нахожусь после всего.
— Я не собираюсь оставлять тебя, — шепчу я, цепляясь за его руки. А затем, прежде чем он успевает что-либо сказать, я наклоняюсь вперед и целую его.
На мгновение он замирает, и я думаю, что он собирается оттолкнуть меня. Но он этого не делает, и через мгновение смягчается, его руки движутся, обвивая мои. Затем внезапно, прежде чем я понимаю, что происходит, он опрокидывает меня на спину, раздвигает мои ноги, растягивается на мне. Его темные волосы лихо спадают на лицо, выражение мягкое и уязвимое, его голубые глаза изучают мои.
— Анастасия, — шепчет он, а затем снова целует меня.
Он внутри меня, прежде чем я осознаю, что происходит, твердый, как скала, его член скользит между моих складочек и пронзает мое измученное тело, но я не возражаю. Я обхватываю ногами его бедра, притягивая его к себе, глубоко, а затем еще глубже, обвивая руками его шею.
— Я люблю тебя, Анастасия, — прерывисто шепчет он мне в губы, и меня охватывает дрожь неуверенности и страха, но я слышу, как я шепчу ему в ответ.
— Я думаю, что я тоже люблю тебя, — бормочу я, выгибаясь ему навстречу, чувствуя, как мои соски касаются его груди, когда он двигается против меня, медленно толкаясь, так что я чувствую каждый дюйм его толстого, пульсирующего члена, насколько он возбужден для меня, как сильно он хочет меня.
— Ты не можешь бросить меня, — стонет он, снова целуя меня. — Никогда не бросай меня, Анастасия, не…
— Я принадлежу тебе, — указываю я, поднимая подбородок, чтобы посмотреть на него. — Как я могу…
— Это не имеет значения. — Он качает головой. — Другие бросили меня, но ты не можешь. Ты никогда не сможешь уйти. Ты — самое ценное, что у меня есть, Анастасия, лучшая часть моей коллекции. Я не могу потерять тебя, я люблю тебя … я бы не смог этого вынести, если бы ты меня бросила…
Я слышу отчаяние в его словах, одержимость, чувствую, как с каждым заявлением он толкается быстрее, жестче, как будто теперь он овладевает мной и своим членом, обретая новый, более глубокий вид владения мной, и где-то в глубине души я знаю, что должна быть в ужасе. Я знаю, что мне следует бояться этого нового уровня одержимости, но я не могу найти в себе силы бояться. Александр по-своему так же сломлен, как и я. Я хочу верить, что это осколки друг друга, которые соединяются таким образом, что мы можем найти друг друга, исцелить друг друга, что я могу без опаски влюбиться в него, и мне не нужно чувствовать себя виноватой за удовольствие, пробегающее рябью по каждому дюйму моей кожи, за то, как он перестает трахать меня достаточно надолго, чтобы скользнуть вниз между моих ног и вылизать меня до кричащего оргазма, за то, как его язык кружит по моему клитору, как будто он не соблюдал целибат, вероятно, больше десяти лет, заставляя меня сжимать бедра вокруг его головы, пока он не поднимается и целует меня, ощущая на губах привкус моего собственного возбуждения, снова жестко входя в меня, пока я все еще порхаю вокруг его члена, мне не нужно чувствовать себя плохо из-за того, что я прижимаюсь к нему, выгибаюсь дугой, когда он сильно входит в меня, вызывая мой третий оргазм, когда я чувствую, как он начинает содрогаться, его сперма горячо наполняет меня, выливается на мои бедра, в то время как он все еще вибрирует внутри меня, все еще трахает меня, и что я чувствую, как влюбляюсь в него.