Я открываю бархатную коробочку, которую Грэм протягивает мне. Она немного неровная по краям, очевидно, какое-то время хранилась в ящике стола. Внутри находится овальный бриллиант, оправленный в тяжелое золото, с круглыми изумрудами по обе стороны.
— Это кольцо принадлежало бабушке Сирши, а затем ее матери, — натянуто говорит Грэм. — Она будет с гордостью носить его.
— Да, — тихо говорит Сирша, в ее голосе проглядывает легкий акцент. Будучи поколением, удаленным от нашей родины, она звучит больше по-американски, чем кто-либо другой. Но то, что она выросла среди поколения гордых ирландцев и женщин, означает, что полностью от этого никуда не деться, и звук слабого акцента, окрашивающего ее слоги, почти очарователен. В ней есть многое, что могло бы быть очаровательным, если бы только она была той женщиной, которую я хочу.
Отец Донахью прочищает горло. По выражению его лица я вижу, что он осознает напряженность и что не все здесь в восторге от происходящего. Однако за эти годы он участвовал в достаточном количестве сделок с мафией: итальянской, русской и ирландской, чтобы знать, когда следует закрыть на это глаза, а когда высказаться. Настало время для первого, и он подходит к алтарю, мы двое следуем за ним, а Грэм О'Салливан стоит прямо за мной, как горгулья, сверкающая взглядом.
— Лиам Эйдан Макгрегор, — начинает отец Донахью, его глаза неловко прикованы ко мне. Это заставляет меня чувствовать, что он может видеть то, чего не вижу даже я, что-то глубоко в моей душе. — Намерены ли вы сегодня вечером предложить свою руку этой женщине, Сирше О'Салливан, с намерением связать себя с ней священными узами брака?
Во рту у меня сухо, как вата, и я не уверен, что смогу говорить. Рука Сирши в моей легкая и изящная, и я бросаю на нее косой взгляд. При свете она выглядит неземной, и я чувствую себя дерьмом и хамом из-за того, что не хочу ее. Месяц назад, возможно, я бы так и сделал, даже в поверхностном смысле.
Сердце хочет того, чего хочет сердце.
Все, кого я знаю, кому я доверяю, сказали бы, что это романтический бред, за исключением, может быть, мужчин, которые отправляются вместе со мной в эту миссию по спасению Аны. Они, по крайней мере, видят некоторую ценность в том, что я делаю, даже если они не знают, на что я надеюсь в конце этого. И София… София тоже зависит от меня в том, что касается возвращения к ней ее лучшей подруги. У нее не было проблем с тем, чтобы сыграть на эмоциях, которые я испытываю к Ане, даже поощрять их. Но опять же, чего бы кто не сделал, чтобы спасти того, кого любит, особенно когда она не может пойти сама?
Грэм прочищает горло позади меня, и я понимаю, что мое время вышло.
— Да, — четко произношу я, поворачиваясь лицом к Сирше перед священником.
— И вы, Сирша Маргарет О'Салливан, обещаете ли свою руку Лиаму Макгрегору с намерением отдать себя ему в священном браке?
Она мягко улыбается мне и кивает.
— Да, — шепчет она, и я чувствую, как моя ладонь начинает потеть вокруг кольца, которое я сжимаю в другом кулаке.
— Тогда, Лиам, ты можешь надеть кольцо на руку своей невесты в знак этой связи и торжественного обещания.
Мои руки дрожат сильнее, чем у Сирши, хотя мне удается скрыть это. Я надеваю тяжелое золотое кольцо на ее тонкий палец и вижу, как она прерывисто вздыхает, когда оно оседает на ее руке, как будто она ожидала, что я могу сбежать в последний момент.
Мне потребовались все силы, чтобы не сбежать.
После этого я чувствую оцепенение, как будто кольцо было самой важной частью церемонии, хотя это еще не все. Отец Донахью причащает нас обоих, когда мы преклоняем колени перед алтарем, Грэм по-прежнему стоит у нас за спиной, а затем нам троим вручается контракт на подпись. Сначала я, затем Грэм и Сирша в последнюю очередь. Она подписывается быстро, без колебаний, и я испытываю к ней укол сочувствия.
Даже если я никогда не прикоснусь к ней в течение нашей помолвки, а у меня нет никаких планов, ее отцу будет трудно выдать ее замуж, если я разорву контракт. Это клеймо позора, даже если девушка все еще девственна, когда контракт расторгнут. Это всего лишь одна из многих причин, по которой Грэм О'Салливан не отнесется к этому легкомысленно, и одна из причин, по которой я чувствую такую вину за то, что позволил этому зайти так далеко.
Но какой у меня есть выбор?
— Тогда все готово, — хрипло говорит Грэм. — Пойдем, Сирша, нас ждет обратный рейс в Бостон. Я ожидаю, что мы увидим тебя во главе стола скорее раньше, чем позже, Лиам?