Над столом повисает тяжелое молчание.
— Да, парень, — наконец говорит Коннор О'Флаэрти. — В тебе все-таки есть немного от твоего отца, я это вижу. Но очень многие из нас хотели бы услышать слова О'Салливана по этому поводу. И его сегодня здесь нет. Интересно, почему?
— Я слышал, Сирша О'Салливан ждет твоего ответа на предложение ее отца, — говорит О'Лири, его глаза сужаются. — Человек, который хочет руководить нами, не дрогнул бы, женившись на ирландской принцессе и сделав ее нашей королевой, не так ли?
— Сирша О'Салливан прекрасный выбор. — Затем заговаривает Денис Махони, его льдисто-голубые глаза устремлены на меня. Я чувствую дрожь в животе от выражения его лица, потому что я достаточно хорошо знаю, насколько близки были Махони и мой отец. Я также знаю, что он видит во мне бледную тень того, кем когда-то был мой отец. — Среди нас царственная особа и красавица в придачу. Подпиши контракт о помолвке, парень, и ты увидишь, что мы все гораздо более податливы к твоим заговорам и планам относительно будущего Королей.
Снова воцаряется тишина, и Денис Махони встает, оглядывая стол.
— Я думаю, мы обсудили сегодня все, что могли, ребята. Я знаю, что выпил уже все, что мог переварить.
Его взгляд снова встречается с моим, яркий и дерзкий, а затем он поворачивается и широкими шагами выходит из комнаты. За столом слышится шум, но все остальные мужчины тоже медленно встают, поглядывая на меня, когда они выходят. Холодное чувство поселяется у меня в животе, когда они это делают. Я чувствую, насколько хрупки бразды правления, как быстро они могут сломаться в моих пальцах, и я вспоминаю то, что однажды услышал, как мой отец сказал моему брату, моему настоящему брату Коннору Макгрегору. Его полному тезке, тому, кто должен был править после него. Того, кого он забыл и предал, когда объявил о своем незаконнорожденном сыне.
Мой отец всегда забывал и обо мне, даже когда я стоял рядом с ним. И теперь я вижу, что это имеет более далеко идущие последствия, чем даже я мог себе представить.
— Они не должны так поступать.
Позади меня раздается голос Найла Фланагана, и я медленно поворачиваюсь, чтобы посмотреть на него. Он молча стоял на протяжении всей встречи, стойкий и готовый защитить меня физически, если потребуется, чего здесь никогда бы не случилось. Ни один мужчина, сидящий за этим столом, не стал бы прибегать к ударам. Но Найл — моя правая рука, мой исполнитель во многих отношениях, хотя он работает на меня сейчас так же, как когда-то работал на моего отца, он мне как старший брат, на семь лет старше меня.
— Ни один мужчина за этим столом не должен уходить от тебя. Ты король, глава этих семей…
— Я знаю, Найл. Я знаю. — Я провожу рукой по лицу, глубоко вздыхая, мои плечи опускаются от усталости, теперь, когда есть только он и я. — Но что я должен был сделать? Перевернуть стол и закатить истерику, как ребенок, которого отнимают от груди? Угрожать насилием?
— Твоего отца боялись…
— Да, и посмотри, к чему это нас привело. — Я наклоняюсь вперед, уронив голову на руки. — Коннор должен быть здесь. Это он должен был вести, а не я. Он был воспитан для этого…
— Да. — Найл обходит меня слева, опускаясь на ближайшее сиденье. — Но сейчас здесь сидишь ты, Лиам. Нет смысла оглядываться назад и думать о том, что могло бы быть. Это несправедливо, да, но такова жизнь. И прямо здесь, перед тобой, есть много такого, что требует твоего внимания.
Я стону, не поднимая глаз.
— Ты говоришь о Сирше.
— Да, о ней. — Взгляд Найла тяжело останавливается на мне. — Тебя не было несколько недель, Лиам, но пока ты был в России, здесь ничего не изменилось. О'Салливаны беспокойны. Твое нежелание подписывать контракт о помолвке находится на грани того, чтобы быть расцененным как оскорбление для них. Сирша молода, красива, с хорошими связями и богата. На свете нет мужчины, который не ухватился бы за шанс жениться и переспать с ней, и все же ты здесь, волнуешься из-за этого, как мальчишка.