Я стараюсь не смотреть на Софию и Катерину с их мужьями, даже мимолетные взгляды причиняют мне слишком сильную боль. Лука прижимает Софию к своей груди, его руки перебирают ее волнистые темно-каштановые волосы, и по тому, как трясутся ее плечи, я могу сказать, что она плачет. Катерина не в объятиях Виктора, но по тому, как они смотрят друг на друга, разговаривая тихими голосами, я вижу, что они так же эмоциональны, просто не склонны показывать это публично.
Мой муж же, больше увлечен беседой с Джейкобом, чем когда-либо со мной. Проходя мимо, я ловлю взгляд Найла, вижу вспышку эмоций в нем и то, как он напрягается, как будто ему приходится сдерживать себя, чтобы не подойти ко мне так же, как мне приходилось сдерживаться к Коннору. Это тоже больно, новая стрела пронзает мою грудь, потому что я знаю, что независимо от того, что происходит между нами, я никогда не смогу вернуть его любовь так, как он хочет ее дать, не полностью. Он заслуживает лучшего, чем это. Я знаю, что это правда, но я еще не готова отпустить его, не готова потерять единственного мужчину, который заставляет меня чувствовать, что меня ценят больше, чем просто то, что я могу для него сделать или дать.
— Сирша. — Голос моего отца грубый и хриплый от дыма, его лицо бледное и перепачканное сажей, когда он смотрит на меня. — Мы выбрались.
— Я рада. — Меня переполняет прилив эмоций, когда я наклоняюсь, чтобы обнять его, чувствуя, как он застывает от удивления. Мы с отцом не часто бываем нежны друг с другом, хотя между нами существуют узы любви. Он просто предпочитает показывать это другими, более практичными способами, и, учитывая, что моя семья в целом не отличается любовью, у меня редко была возможность выразить это таким образом.
— Коннор преуспел. Он продемонстрировал истинное лидерство. — В голосе моего отца слышится нотка уважения, и, учитывая трения между ними в последнее время, я рада. Нам всем будет лучше, если они смогут продолжать ладить, хотя я знаю, что моему отцу будет трудно уступить власть Коннору, даже труднее, чем потерять мою преданность. Хотя я не могу себе представить, как он мог думать, что я не сосредоточу это внимание на своем муже, после целой жизни уроков о своих обязанностях в браке. Однако он видит в Конноре продолжение самого себя, пешку для продвижения своих собственных амбиций, и это меня пугает.
Я знаю одну вещь о своем муже — он не является ничьей пешкой. Даже моей, и уж точно не моего отца.
— Ты думаешь, это был несчастный случай? Или что-то еще… — Слова вылетают прежде, чем я успеваю подумать о них, мой желудок скручивается в узел при мысли о том, что кто-то, возможно, специально устроил пожар, но отец сурово смотрит на меня.
— Это не твоя забота. Иди к своему мужу. Со мной все будет в порядке, я сейчас вернусь домой. Моя машина здесь.
Мой муж не хочет, чтобы я с ним встречалась, я хочу возразить, но не делаю этого. Моему отцу не обязательно знать о проблемах в нашем браке или о том, что Коннор почти не хотел со мной разговаривать. Он все равно обвинил бы меня в какой-нибудь моей ошибке, дал бы мне несколько советов о том, что мне нужно сделать по-другому, чтобы угодить Коннору. Вместо этого я слабо улыбаюсь ему, наклоняюсь, чтобы сжать его руку, прежде чем направиться к машине. Я не смотрю ни на Найла, ни на Коннора, ни на кого-либо еще. Я хочу побыть одна в прохладной темноте городской машины, пока жду Коннора, чтобы взять свои эмоции под контроль.
Когда я внутри и дверь за мной закрыта, я позволяю себе немного поплакать. Совсем немного, не так много, чтобы я не могла скрыть, что плакала, когда вернулся Коннор. Я смотрю в тонированное стекло, и когда я вижу, как он отрывается от своих людей и широкими шагами направляется к машине, я вытираю слезы, вытирая щеки и вытирая глаза.
Он мне ничего не говорит.
— Домой, — говорит он водителю хриплым голосом, а затем откидывает голову на кожаную спинку сиденья, закрывая глаза.
Я не беспокою его. Я не могу представить, насколько он, должно быть, измотан сейчас, когда адреналин спал, какую сильную боль он, должно быть, испытывает. Я хочу дотянуться до него, коснуться его руки или как-то успокоить, но я этого не делаю. Было бы слишком больно, если бы он отмахнулся от меня, и я знаю, что именно это, скорее всего, произойдет, если я это сделаю.
Поездка обратно в квартиру проходит в тишине. Я смотрю на его красивое лицо, когда он сидит с закрытыми глазами, наблюдая за моим мужем. Даже покрытый сажей, с кожей, покрытой пятнами сыпи от жары, в порванной и грязной одежде, он невероятно красив. Все в нем — физическое совершенство, и мне до боли хочется прикоснуться к нему, напомнить себе, что он жив. Что я не потеряла его… не полностью.