— Возможно, ты не веришь, что заслуживаешь этого, Ана, но я хочу показать тебе другое. Ты заслуживаешь мужчину, который дорожит тобой ради тебя самой, а не потому, что он заплатил за тебя деньги. Ты заслуживаешь жизни без страха, без боли. Жизни по твоему собственному выбору, а не той, в которую ты вписываешься сама, потому что у тебя нет другого выбора. Возможно, Александр и не был так жесток с тобой, как я боялся, но ты принадлежала ему, Ана. С этим ничего не поделаешь. Он мог бы дать тебе иллюзию выбора, но в итоге этого так и не произошло. Ты была его.
Разве ты не хочешь, чтобы я была твоей? Вопрос вертится у меня на кончике языка, потому что я все еще не совсем понимаю, зачем он привел меня сюда или, может быть, я просто не верю в причины, которые он мне назвал. В конце концов, ни один мужчина, который был в моей жизни в последнее время, не заслуживал доверия. Почему Лиам должен быть другим?
— Сейчас я хочу принять ванну, — шепчу я. Я едва слышу свой собственный голос, сдавленный в горле, и чувствую, что начинаю слегка дрожать от прикосновения пальцев Лиама к моей щеке.
Его рука убирается с моего лица, и он отходит от меня. Я вижу, как он напряжен, каждый мускул в его теле напряжен, как будто он сдерживает себя от чего-то. От более интимных прикосновений ко мне? От просьбы о большем? Понятия не имею, но я чувствую то же напряжение в воздухе, сгущающееся между нами, когда он отступает к двери.
— Хорошо, Ана. Позови меня, если я тебе понадоблюсь, и я буду здесь. — Лиам выходит, оставляя меня так же, как и в отеле, дверь за ним плотно закрывается, оставляя меня в тихой, наполненной паром комнате.
Если я тебе понадоблюсь, я буду здесь.
И я почти верю ему.
7
ЛИАМ
ЧЕРТ!
Я сжимаю руки в кулаки, когда выхожу из ее спальни, мое сердце колотится в груди, в голове проносится дюжина мыслей, и ни одна из них не хорошая. Ана влияет на меня так, как даже я не ожидал от нашего взаимодействия раньше. Я хочу ее так сильно, что едва могу это выносить. Я хотел раздеть ее там, в этой ванной, снять одежду, которую я ей купил, чтобы наконец увидеть ее обнаженной, трогать и целовать каждый дюйм ее тела, пока она не забудет всю боль, которую когда-либо испытывала, заменив все это удовольствием. Я хочу погрузиться в нее, трахать ее до тех пор, пока я не стану единственным мужчиной, которого она помнит, единственным, кто отпечатался на ее теле, единственным, кого она когда-либо снова захочет или полюбит.
Я чувствую, как это разрывает меня на части, я жду, заставляя себя сопротивляться, прикасаясь к ней только маленькими и нежными способами и предоставляя ей пространство. Я никогда раньше не понимал всепоглощающего, первобытного желания, только самый обычный вид возбуждения, такой, когда ты подцепляешь женщину в пятницу вечером, отвозишь ее домой для приятного секса, а затем вызываешь ей такси. Но Ана заставляет меня чувствовать себя почти безумным, обезумевшим от желания, твердым, как скала, и изнемогающим от одного лишь прикосновения моих пальцев к ее щеке. И после того, что она мне только что рассказала, возможность того, что между нами когда-либо что-то будет, кажется еще более невероятной.
Франко Бьянки.
В самолете она упомянула его как человека, причинившего ей боль, но я не представлял всей глубины этого. Я знал, что она была каким-то образом временно нетрудоспособна и потеряла карьеру. И все же я не знал, что ее ноги были так ужасно изуродованы, не представлял, каким ужасным образом ее пытали. Я, конечно, не понимал, что Франко, блядь, Бьянки был тем человеком, который был ответственен за это.
— Блядь! — Я выдавливаю проклятие сквозь зубы, злобно проводя руками по волосам. Я сказал себе, что должен быть честен с Анной. Мне нужно было прямо рассказать ей все по мере развития событий и выложить все это на кон, чтобы, если мы хотим быть вместе, мы могли начать с фундамента правды и честности.
Теперь я понимаю, насколько это было чертовски наивно.
Я не обычный человек. Я ирландский король. Даже если бы я сохранил свои руки относительно чистыми от крови и пыток до того, как помог Виктору с Алексеем и до того, как застрелил Александра, моя семья погрязла в этом не меньше, чем любая из криминальных семей. Мой отец, Коннор, Найл, Грэм, любой из других королей, все их руки обагрены кровью. А что касается Франко Бьянки… Этот человек в земле и уже некоторое время гниет вместе с моим… с нашим отцом, но он все еще преследует меня. Даже сейчас он угрожает единственному, чего я хочу, единственному, что действительно важно для меня.