– Гвардеец служит королю и родине даже пьяный и под столом! – ухмыльнулся сержант. – Впрочем… мы не станем повторяться. Разве я не говорил тебе, что самый большой грех воина – повторение прежних ошибок? Тот, кто повторяется, предсказуем, тот, кто предсказуем, – мертв. Так что можешь не сомневаться – мы не станем повторять прежние, мы наделаем новых! Думаю, на сей раз мы с тобой спляшем на столе. Голышом и на пару. Идет?
– Идет! – улыбнулся Карвен.
«А ведь генерал мне поручил образцового сержанта из него сделать! – запоздало подумал сержант Йанор. – Хорошо же это я за дело принимаюсь…»
***
– Но ведь я уже полноправный гвардеец, господин сержант, разве нет? – удивился Карвен, когда его, уже освоившегося в новом взводе и как раз возвращавшегося после строевой подготовки, отловил сержант Йанор, дабы сообщить… что они немедля возобновляют прерванные занятия! Вот прямо сейчас и возобновляют. Те самые, прежние, для новобранцев…
– Верно, рядовой Карвен. Ты уже полноправный гвардеец. Именно я и доложил генералу об этом имеющем место факте, но та подготовка, которую я веду, она ведь осталась незавершенной, правильно?
– Правильно, господин сержант, – выдавил Карвен, внезапно понимая, что это означает.
– А значит, мы должны ее завершить, причем как можно быстрее, чтобы эта незначительная мелочь не мешала твоей дальнейшей карьере гвардейца.
– Но… я же не справлюсь… и никто не справится, – жалобно проговорил юноша, пытаясь воззвать если не к совести, то хоть к рассудку господина сержанта.
«И это человек, с которым я сражался рука об руку?!»
– Справишься, рядовой Карвен, – ухмыльнулся сержант Йанор. – Ты справишься, это точно. Был бы на твоем месте кто другой, и я первый сказал бы: «Да вы что? Этот бедолага просто сдохнет, и все тут!» А ты справишься. Уж я‑то вижу. Такие, как ты, со всем на свете справляются. На них сколько не навали, им все одно мало. Идем, рядовой Карвен. Строевые занятия мы, так и быть, пропустим, а все остальное…
– А… мой новый сержант, уважаемый Фревин, разве он позволит? – попытался уклониться от надвигающегося ужаса Карвен.
– Я с ним уже договорился.
– Гадина ты, сержант… – одними губами произнес Карвен. Но сержант услышал.
– Гадина, – радостно улыбнулся он в ответ. – Еще какая! И сволочь к тому же! И подонок, ты что, забыл об этом? Ничего, сейчас напомню. Ты у меня как молитву перед сном повторять будешь: «Сержант Йанор сволочь и подонок!» А все почему? Потому что сержант и должен быть таковым. А ты запоминай, запоминай, как и что я делаю. Станешь сержантом сам – пригодится. А пока усвой главное: у доброго сержанта солдаты живут до первой серьезной стычки!
***
– …и россыпь прекрасных вишен боец уронил на снег,
– пел юный менестрель, совсем еще мальчишка.
Он вздрогнул, и голос его подскочил на добрых две октавы вверх, когда дюжий молодой гвардеец, уже изрядно под хмельком, отлепился от своего товарища, коему, очевидно, помогал сохранять равновесие, и, ринувшись к несчастному менестрелю, ухватил оного за грудки.
– Не похожа кровь на вишни, да еще и прекрасные! – сердито выпалил он.
– Вам видней, господин, – оправившись от изумления и невольного испуга, ответил певец. И тотчас добавил с любопытством: – А на что она похожа, не скажете? А то ведь мне сочинять, а я еще молод и не знаю, как это бывает…
– На кровь она похожа, – проворчал гвардеец. – Запомнил? Так и пой… на кровь…
– На кровь? – растерялся парнишка. – Но мне сравнение нужно… а «кровь похожа на кровь» – это как‑то странно. И в размер не влезет…
– Значит, придумай новый размер, – хмуро потребовал гвардеец.
– Карвен, отстань от него, – вмешался его приятель. – Что ты к нему прицепился? Каждый зарабатывает как умеет…
– Господин гвардеец, вы бы и правда меня отпустили, а то одежку еще порвете, а я не так богат на этой неделе, чтобы позволить себе починку, – почуяв поддержку, воспрял духом мальчишка.
Карвен тотчас отпустил. Что значит последняя одежонка, он не очень‑то хорошо себе представлял. Самому бедствовать как‑то не приходилось, ни до смерти отца, ни после, когда ушел из дому. Но что такое чужой труд и чужая собственность, он понимал очень даже хорошо. Испортить чужую одежду, одежду, которую кто‑то когда‑то сшил, бессмысленно искалечить чужое мастерство? Руки сами собой разжались…
«В самом деле, чего это я? Ну подумаешь, строчка не понравилась. Кровь, видите ли, как вишни, да еще и прекрасные… А сам я много обо всем об этом знал, пока с Вергеном не познакомился?»
Карвен посмотрел пристальнее на свою невольную жертву, и ему стало вовсе уж стыдно. Худенький, щуплый мальчишка…
«Да он не только крови, он и вишен‑то нормальных никогда не видел!» – сообразил Карвен, краснея до ушей.
– Я… это… прошу прощения… приношу свои… извинения, – неловко пробормотал он.
Взгляд мальчишки мигом преобразился. Глаза мелкого городского хищника, вынужденного выживать на территории, населенной куда более крупными и опасными созданиями, сверкнули азартным огоньком. Он быстро окинул Карвена оценивающим взглядом.
– Прощения с извинениями в глотку не зальешь, – ухмыльнулся он, начиная зачехлять старенькую обшарпанную лютню.
Сержант Йанор расхохотался.
– Да‑а‑а… Карвен, придется тебе его сегодня угощать, ничего не попишешь. Впрочем, ты же у нас щедрый, а? Заодно потолкуете на интересующую вас тему и все‑таки подберете сравнение для слова «кровь», раз уж вас обоих это так волнует. С ума сойти можно, какие вы еще оба юнцы!
И сержант Йанор, покачав головой, расхохотался еще громче.
***
– Тебя как звать‑то?
– Нэллен, господин гвардеец, – задорно улыбнулся певец. – А тебя как?
– Карвеном, – ответил юноша. – И, кстати, господином пусть меня другие господа величают, а для своих я просто Карвен.
– А ты меня вот так сразу в свои зачислил? – прищурился мальчишка. – Отчего бы?
– А отчего нет? – легкомысленно ответил Карвен. – У меня, говорят, чутье хорошее. А раз говорят, что оно есть, так почему им не пользоваться? Вот чувствуется мне, что ты – свой, и все тут.
– Подходит, – кивнул мальчишка. – Я себе друзей так быстро не назначаю, но и у меня это, как ты говоришь, чутье… и оно мне подсказывает, что в чем‑то ты прав, друг.
Карвен кивнул.
Сержант Йанор меланхолично прихлебывал пиво, задумчиво глядя на вершащееся действо.
– Что ж, твой папаша, по крайней мере, сам помер, – получасом и двумя кувшинами пива позже заметил Нэллен. – Это хорошо.
Карвен гневно дрогнул и с изумлением воззрился на нового приятеля.
– Эй! Я не к тому, что его смерти радоваться надо, но он хотя бы сам умер, понимаешь? – быстро добавил Нэллен. – Моего, например, убили… у меня на глазах.
Карвен замер.
– Я слишком маленький был, чтобы что‑то сделать, а он… слишком старый, наверное. Пока он нож доставал, его дважды ударить успели. – Мальчишка пожал плечами. – Так что ты не прав, Карвен. Я все‑таки знаю, как выглядит кровь… и как она пахнет. Вот только… это же песня, понимаешь? В песне все должно быть красивое. Хоть где‑то должно быть красиво, разве нет?