Iron Maiden_ Знак Зверя

В мэйденовской «раме» стоял полный, с точки зрения футбола, табурет и полный же, -с любой точки зрения, дурачок, придурковато улыбавшийся после очередного пропущенного гола. Было ясно, что страдальцу не то что прыгать за мячом, а передвигаться по жизни было несколько проблематично, что, правда, не будило в душе никаких позывов к сочувствию. Полевые игроки были под стать своему вратарю. Отечественные негодяи выглядели в сравнении с ними гордыми орлами с американской символики. И лишь одинокий Харрис барражировал по всей длине злосчастных ста десяти метров, тщетно пытаясь найти отклик у коллег. Те отвечали ему мутным равнодушием в глазах, какое бывает у посетителей летнего ресторана, пресытившихся настолько, что их уже не в силах удивить даже появление человека в нижнем белье и со свечкой в руках в центре ночной Москвы. Что уж говорить о суетливо катающемся мячике! За мучения Стиву в конце концов воздалось в виде трех забитых им голов, но силы были не равны. «И перед троном пал Финрод» - 3-8 не в пользу. Maiden?

В дожидавшейся, когда же, наконец, наиграется Харрис, толпе сновал абсолютно разный притусованный люд от Дубинина до Зосимова. В основном их занимал вовсе не Харрис, а вопросы нехватки пресловутой рублевой массы. Шоу-бизнесмен Зосимов, более известный как отец Лены Зосимовой, как корова от мух, отмахивался от неадекватных пионеров, надоедавших с перечнем команд, которые тот мог бы привезти. Какие-то сложные финансовые махинации, на обработку которых отводилась вся свободная оперативная память, в это время, видимо, просчитывались в его голове. Поэтому с четкостью отпружинившего ящика кассовой машины он отвечал своим юным клиентам: «Да любую! Вы, главное, должны мне заплатить!» Окруженного толпой арийских мальчиков Дубинина вопрос с финансированием занимал не меньше. Интерес к персоне старшего коллеги по амплуа параллельно с этим, правда, тоже щекотал его воображение. Бодрым голосом с элементами свежего пессимизма он запросто делился с пиплом свалившимися в поствекштейновский и постсоветский период на группу проблемами. Больше всего, судя по всему, от жизни и жены доставалось Кипелову, который от отчаяния уже готовился переквалифицироваться в продавца пива. У Maiden тем временем тоже наступали тяжелые времена.

Насколько я понимаю, всех присутствующих интересует моя дальнейшая судьба, - не дожидаясь оригинальных вопросов, сам начал пресс-конференцию Брюс. - Я собираюсь заняться сольной карьерой.

Но то были пустяки. А вот после этого Дикинсон сформулировал главный закон проведения культмассовых мероприятий в стране прогрессирующей правоохранительной демократии: -Зачем столько полиции? Они что, все фанаты Iron Maiden? Я готов сыграть для них отдельный бесплатный концерт!

$ то время как Мессир развлекал себя знакомством с футбольными талантами москвичей, остальная бесовская компания заглянула в гости к Сергею Антипову на его «Программу А», ныне закрытую усилиями богоизбранных нехристей. Никаких экстренных фокусов с выдачей купюр до зуда запущенной России новоявленные нэпманы, однако, не увидели. Череду снотворных вопросов прервал на мгновение прорвавшийся из эфира дух Герцена: «Кто виноват?» Четверо Панаевых-Скабичевских, не сговариваясь, устремили по указательному пальцу к пустующему стулу.

Оне-с, - заюлил на заднице бывший, теперь уже, регент Коровьев-Ди- кинсон, - оне-с все придумали.

Тем временем на свежей зеленой травке синтетического динамовского поля, а если уж быть до Конца правдивым, на его бровке, жизнь текла и бурлила куда как решительней и настойчивей. Там только что свершился случай так называемого дьяволопоклонничества, столь щедро анонсировавшегося в ту пору деятелями православного бизнеса. Крайне неосмотрительно взял с собой Харрис бутсы с мелкими пластмассовыми шипами, столь неудобные на твердом искусственном поле. По просьбе босса Роб с умоляющими глазами устремился к мэйденовским тиффози, расположившимся тут же на беговой дорожке. Кто-то очень преданный делу мэйденизма пожертвовал свои турецко-китайские кроссовки, которые Стив прямо по ходу игры и переодел. Бывший обладатель искусственно-кожаных чоботов, видимо польщенный самим фактом такой благосклонности, не стал даже забирать их обратно. Непонятно, в чем ушел. После матча русские дервиши, не от «Кельвин Кляйн», но без заплат одетые, устремились за бесплатными билетами, раздаваемыми, чтоб не опустел зал, щедрой английской рукой. Это был момент, когда неуловимую русскую идею, за хвостик которой не могли ухватиться многие великодержавные и патриотические умы, можно было не то что увидеть, но даже облапить и запрятать в карман. Если западный человек идет э жизни к денежной сумме, по возможности большей, то у русских есть куда как более высокая цель. Они идут к халяве.

Не буду больше, - еле слышно прошептал Намин и с тоской посмотрел в зал. Расслышавшие его слова первые ряды вдруг осознали, что следующего приезда иностранных артистов придется ждать долго. Повертев толстой шеей, он потер рукой обнажившийся из-под воротничка, подступавшего к нижнему подбородку, свежий шрам цвета детского тельца. Засосав ртом побольше воздуха, конферансье поднес губы к микрофону и призвал спус-

каться с галерок жизни в танцевальный партер радости. Не дожидаясь, пока пионеры воли преодолеют трудные ступени, стало темно, и на сцене открылся магазин светлых человеческих чувств и составляющих истинную природу смысла жизни иллюзий.

С первыми аккордами «Ве Quick Or Be Dead» наступила шизофрения, как и было сказано. Бесовство было в зале, бе- совство было на сцене. И, видно, для того чтоб развеять последние сомнения относительно того, что именно сейчас здесь будет происходить, над сценой в бледном больничном свете вспыхнуло зловещее псевдоче- ловеческое лицо, и из темноты над погасшей рампой раздались слова зачина: «Woe to you, oh Earth and Sea...»1 И беззвучный голос, низкий и властный, заставивший однажды содрогнуться плавившиеся от жары окна домов на Бронной, произнес: «Так, стало быть, так-таки и нету?» Но зал уже читал эту книгу и хором выдохнул в ответ: «Its number is six hundred and sixty six!»

И был ад, здесь и в бесконечности. И не только потому, что всякий ад и всякая бесконечность только здесь и бывают. Со времен неприкаянного скрипача и короля вальса дьявольские музыкальные пристрастия несколько изменились. И теперь новая музыка, более верно отражавшая его настроения, ублажала чернобожьи уши на этом сатанинском балу. Бал состоял из двадцати номеров и был разбит на две части: одну большую, как туловище, и вторую, маленькую, как голова, ту, что на бис. Heavy metal - вот чего не хватало брокенским вакханалиям прошлого! Устранивший этот досадный пробел отец четырех детей и «хеви-метала» как он есть, вел себя совершенно не подобающим для нормативного прихожанина образом. Он появлялся то в одном, то в другом месте сцены, то пытался придавить ногой монитор, наводя на черную пустоту зала гриф своего бывшего синего, а ныне перекрашенного «Фендера». (Что на Родине фаллического символизма могло, конечно, быть понято превратно всеми, кроме любителей Maiden.)