Если не брать во внимание сингл “Paranoid”, мы мы не часто могли пробиться в радио-эфир. Один из немногих шансов дал нам Алан Фриман (Alan Freeman), диджей BBC, у которого было прозвище “Пушок” (Fluff). Мы ему нравились, и он использовал мелодию из “Laguna Sunrise” в качестве заставки для своей программы, “The Saturday Rock Show”. Поэтому, когда я придумал очередной спокойный инструментал, я решил, ну, назову эту вещь “Fluff”, в честь него.
В “Spiral Architect” мы снова использовали струнные в аранжировке Уилла Малоуна (Will Malone). У Уила было интересное, но странное мышление. Опять была целая куча серьёзных людей, пришедших играть на этих струнных. Я так и не сыграл на волынке в этой песня, хотя пытался. Просто мне на минутку показалось, что у меня получится, я выслал одного из членов нашей команд приобрести таковую в шотландском магазинчике. Я взялся дуть, безрезультатно. Это повторялось снова и снова; вышло настоящее разбазаривание студийного времени. Я расстроился: “Отнесите её обратно в магазин, скажите, что она ни черта не работает!”
Он снёс её назад, парень в магазине поиграл на ней с сказал: “Да ничего такого с ней.”
Я подумал, о, нет. Затем я подсоединил трубки к пылесосу, чтобы посмотреть, можно ли наполнить мешок воздухом, а я только играть буду. Но, естественно, единственным звуком, который удалось получить, был “Вииииууууу”, из пылесоса. Я целую вечность истратил на попытки, но всё, что я смог извлечь, это что-то, напоминающее стон умирающей кошки: “Виииуувиииууу”. В общем я это занятие прекратил и сдался. Конечно же, мы могли пригласить какого-нибудь шотландца, но мы всегда старались делать такие вещи сами. Вначале, когда мы с Гизером хотели струнные, мы подумали, что сыграем на них сами, наложим инструменты и соорудим оркестр. Мы взяли скрипку и виолончель, звучало всё стрёмно: “Вуууухууу, йеейеейее.” В голове я слышал, что должно получиться, но в наших руках такое не выходило.” Мы пытались до тех пор, пока не сказали: “А, блядь, придётся оркестр сюда приглашать всё-же!”
То же было и с ситаром. На нём я тоже не смог заиграть. У меня были такие клёвые идеи, но они никогда не воплотились в реальность. Ситар тот у меня до сих пор где-то валяется. А вот от волынки я избавился.
Завершается альбом звуком аплодисментов. Наш инженер врубил их на этом месте, и мы подумали, о, прикольно, так они там и остались. Временами такие небольшие детали срабатывали, а временами нет. На одном из ранних альбомов, когда мы работали с Томом Алломом в качестве инженера, мы полтора часа потеряли, маршируя вверх и вниз по лестнице, напевая: “Пам-пом, пам-пом, на работу мы идём” (“Hi ho, hi ho, it’s off to work we go”). Мы проделывали путь в полных три пролета лестницы, внизу находился микрофон, так что звук, исходивший от нас, становился всё громче и громче. А Том продолжал: “Нет, нет, возвращайтесь, давайте ещё раз.”
К концу мы уже до смерти устали, но продолжали “Пам-пом, пам-пом.”
Идея была спуститься вниз, поколотить по двери и, “дум-дум-дум-дум”, перейти к треку. Идея казалась неплохой, пока мы не попробовали, звучало отстойно. Так что мы на эту идею забили.
На обложку поместили отличные работы Дрю Струзана (Drew Struzan), добрую на одну сторону и зловещую - на другую. На развороте - фотография группы в антураже, который должен был выглядеть, как древняя комната, это если не принимать во внимание трёхфазную розетку не стене. Она как-то портит всё немного.
Даже сегодня, я нахожу, что музыка, в сравнении с предыдущими записями, была более классной, лучше аранжированной, более яркой, если хотите, и более смелой. Это был прыжок вперёд. Мы использовали струнные и бог знает что ещё; мы по-настоящему разлдвинули горизонты. Вот почему для меня альбом “Sabbath Bloody Sabbath” стал кульминационной точкой. А следующей стал “Heaven And Hell”, где нам удалось создать такуе же атмосферу, по моим ощущениям.
36. Джем в Калифорнии
1973 год мы завершили парой концертов в декабре. После рождественского перерыва мы несколько раз выступили в Европе и вылетели в Америку, где на февраль было запланировано множество шоу. Когда мы отправлялись в Штаты, то часто оказывались в обойме с теми же командами. Кажется, что у нас в поддержке постоянно были Эдгар Уинтер (Edgar Winter), Джонни Уинтер (Johnny Winter), Brownswille Station или Black Oak Arkansas. Было примерно так: “Что? Black Oak Arkansas? О, нет! Опять?”
После Америки мы вернулись домой передохнуть. На очереди был фестеваль “California Jam” 6 апреля 1974-го года на автодроме Ontario Motor Speedway, под Лос-Анджелесом. Мы собирались порепетировать перед выступлением, поэтому сначала послали туда Спока (Spock) и остальную команду. Но потом начался этот грандиозный раздрай между Deep Purple и ELP по поводу того, кто будет закрывать представление. Они пытались и нас втянуть в свои разборки. Мы решили, что лучше в стороне останемся, там до взрыва было недалеко. Purple хотели быть хедлайнерами, ELP тоже, поэтому Патрик Михан на каком-то этапе сказал: “Мы не поедем, всё отменяется.”
Мы согласились: “Не хотим быть втянутыми в такое, снимаем свою кандидатуру.”
Затем позвонил Спок где-то так около четырёх утра: “Вы должны приехать! Все хотят вас увидеть! Поднимется неимоверный лай, если вы не появитесь!”
Я обзвонил ребят: “Придётся ехать, на вылет!”
Они решили, я шучу: “О, ха-ха-ха!”
“Серьёзно. Мы должны ехать. Я слышал от Спока, что...”
Мы успели на рейс в последнюю минуту. Мы прилетели туда и сказали себе: “Да плевать. Мы просто выйдем, и всё, будь что будет.”
Так мы и поступили. Мы вышли, а ELP закрывали шоу. Было странно: в какой-то момент ты дома, в постели, а в следующий - уже летишь на концерт. Мы не играли пять или шесть недель, не репетировали: все же отменилось, так что всё делалось немного неуклюже.
В определённых ситуациях у всех у нас бывает страх сцены. Зависит от обстоятельств. Первое выступление в туре - это всегда: “Уууух!” На втором ты уже более расслаблен. А вот это было из тех, когда всё идёт наперекосяк. Бывают также выступления, куда приходят все, кого ты знаешь, как в лондонском “Hammersmith Odeon”, лос-анджелесском “Forum” или нью-йоркском “Madison Square Garden”. Там все твои друзья и пресса, и ты волнуешься: “Вот блядь, все сегодня тут. Если что пойдет не так... Буду счастлив, когда всё закончится!”
Это как когда вы концерт пишете. Девять раз из десяти, когда вы думаете о том, что идёт запись, вы ошибаетесь. Вы ощущаете нервозность. На обычных концертах вас такое не заботит, вы просто выходите и играете, это становится вашей второй сущностью. Но “California Jam”, то, с какими странностями мы там оказались, и сотни тысяч зрителей, это была та ещё нервотрёпка. И всё это к тому же транслировалось по телевидению, отчего воспринималось ещё более устрашающе. Но боязнь сцены длится недолго. Мы вышли на сцену, отыграли, и всё было в порядке.
А сам концерт удался. Просто был шок от всего этого поначалу. Но, я думаю, всё получилось.