И он спросил: “Что думаешь?”
“Эээ... то, что там было... на третьем треке... это эээ...”
“О, это было...”
И он пустился рассказывать об этой вещи: “Там такие барабаны и...”
А мы всего лишь басиста искали!
Я считаю, что как музыкант, Фрэнк, очень одарён, особенно по части аранжировок, и группа у него такая, что всем даст просраться.
Когда я однажды пошёл на их концерт в Бирмингеме, он сказал: “Сегодня у меня есть для тебя сюрприз.”
“А?”
И они сыграли “Iron Man”. Это был бар, я слушал, как они играют и думал: адское пекло! Я вышел на воздух и решил: поблагодарю его после шоу. Но он тем вечером был настолько не в духе, что ураганом выбежал со сцены, донельзя разъярённый. Так что я подумал, хмм, пожалуй, я туда не пойду уже. Несмотря на всё, это был приятный сюрприз.
Как раз во время тура в поддержку “Technical Ecstesy” меня повсюду подстерегал таинственный “Близнец Тони”. Этот парень доставал меня много лет. Близнец Тони одевался, как я, отрастил усы, как у меня, и к тому же он играл на гитаре. Он сделал свои собственные напальчники и даже начал продвигать их на рынке. Он постоянно появлялся в отелях, и люди думали, что это я. В конце концов он выдохся, хотя я встречал не так давно этого чела на моём веб-сайте. Он послал фотку, он там играет, но выглядит он уже по-другому: сбрил усы и всё такое. Он очень эксцентричный.
Был ещё один парень, достававший меня позднее. Он заявлял, что является моим сыном. Ему было около пятидесяти, так что я даже возможности не могу представить, каким образом он мог оказаться моим сыном, но он стоял на своём. Он вычислял, где я нахожусь и звонил мне. Моя вторая жена, Мелинда, однажды ответила на звонок, и он представился: “Это сын Тони.”
Естественно, это вывело её из себя, она решила что у меня есть сын на стороне.
“Что значит у тебя есть сын?!”
“Да нет у меня сына!”
“Я только что с ним разговаривала!”
Этот чел ещё и фамилию изменил на Айомми. Какая-то группа даже песню о нём сделала. Название у неё было что-то вроде “Практикуясь в умении быть Тони Айомми”.
42. Мы никогда не отчаиваемся
Готовясь к альбому “Never Say Die!”, мы принялись писать песни, но было тяжело. Пока мы гастролировали по Америке, появился панк. Даже на разогреве у нас числились “The Ramones”. Совершенно не хочу принижать их достоинство, но, думаю, это был неверный выбор. Они не очень хорошо справлялись, в них летели всякие предметы, так что пришлось убрать их из тура.
Не думаю, что мне были по душе все эти панковские прибамбасы. Агрессия в музыке - это одно, но когда дело доходит до злобы и саморезания, для меня это уже слишком. Тем не менее мне нравятся определённые песни, особенно поздние. И некоторые из них оказали на Black Sabbath своё влияние.
Я думаю.., о, и не знаю как.
Панк пришёл и слегка наподдал нам. The Stranglers были “Номером 1” в то время. Помню, Гизер сказал: “Мы немного устарели со всеми своими риффами и остальным.”
Ощущения у меня были вроде: о, Боже, и что мне теперь сочинять?! И снова парни по обычаю отправлялись в паб, потом возвращались и спрашивали: “Ну что, у тебя есть что-то?”
“Нет, не придумывается ничего...”
Разродиться чем-то было трудно, особенно после того, что сказал Гизер. Я чувствовал, будто больше не верю в то, что мы делали. Я мучался. Я всё время думал: если я придумаю рифф, они могут заявить: “О, а другого чего-нибудь мы не можем сделать?”
Ребята такого не говорили, но я себя так чувствовал, словно они могли бы. И всё это как раз, когда я почти застолбил студию звукозаписи в Торонто, так что давление нарастало горой.
А потом ушёл Оззи. Он просто не хотел больше этим заниматься. Это был очень сложный период для нас, но мы никогда не задумывались над тем, чтобы завязать. Мы спрашивали себя: вернётся ли он? Он мог передумать, мы не знали. Но вместе с тем мы говорили так: “Мы не можем просто сидеть, надо что-то делать.”
Мы с Биллом с давних пор знали одного вокалиста, Дэйва Уолкера (Dave Walker), еще со времён, когда он пел в локальной бирмингемской команде The Red Caps. Позднее он пел в Savoy Brown и Fleetwood Mac, а затем переехал в Сан-Франциско. Я помнил, что у него был отличный голос, так что мы связались с ним. Мы хватались за соломинку, на самом деле, в мыслях было: мы тут альбом написать должны, у нас студия забронирована, а вокалиста нет! Мы порепетировали с Дэйвом немного, написали с ним две или три композиции. Всё просочилось в прессу, и мы с ним даже приняли участие в передаче на местном телевидении в Бирмингеме, но мы чувствовали, что что-то не так. Потом Оззи сказал: “Извините” и всё такое, и вернулся. Мы поговорили с Дэйвом, и он ушёл. Однако Оззи не возвратился до тех пор, пока не осталось два или три дня до того, как нужно было ехать на студию в Торонто. Отменить мы ничего не могли, так как заплатили кучу денег авансом. Песен у нас так и не было, кроме тех трёх, что бы сделали с Дэйвом и которые Оззи не мог петь.
43. Оззи уходит
После мирового турне вся группа перебралась в Эл.Эй на одиннадцать месяцев. Это снова было связано с налогами, мы рассчитывали так: двинем туда, подготовим следующий альбом и запишем его. Но обернулось всё бесконечной разочаровывающей рутиной.
Делами нашими тогда управлял Дон Арден, а его дочь, Шарон, помогала ему. В основном дела группы проходили через меня, так что я часто контактировал с ней, обсуждая, где мы будем жить, репетировать, записываться и всё такое.
Мы все поселились в огромном доме, гараж которого превратили в студию для репетиций. Следующим шагом должно было стать выдвижение идей, но до этого не дошло. У нас опять была куча кокса. Хождение по вечеринкам, продолжение банкетов дома, а после попытки писать материал: это было тяжело. Но что делало процесс совсем невозможным, это то, что Оззи в нём не участвовал. Он был на другой планете. Мы пытались подтолкнуть его: “Идеи какие-то есть?”
“Нет, ничего в голову не лезет.”
После чего отрубался на диване. Это угнетало, так как повторялось снова и снова, это был путь в никуда.
Я должен был появляться на Warner Bros.Records, так как они желали видеть прогресс и спрашивали: “Как продвигается?”
“О, замечательно!”
Но мы не делали ничего.
“Как треки звучат?”
“О, просто отлично!”
Адское пекло, а что я должен был говорить? “Мы тут шесть месяцев и ни хрена не сделали?” Они бы не захотели такое слушать. С каждым разом, когда мы там появлялись, стыдоба становилась всё значительнее.
Мы провели там месяцы, а Оззи почти не пел. Мы не могли даже поговорить с ним нормально, потому что он глотал столько выпивки и наркотиков, что постоянно был в отключке. Мы все злоупотребляли, но он делал это на совершенно другом уровне. Мы ещё могли что-то создавать, но спиртное и наркотики по-разному воздействуют на людей. Думаю, что у Оззи пропал интерес к чему бы то ни было. У нас было около трех идей, музыкальных, но мы не знали, куда двигаться дальше без участия Оззи. Мы написали песню, а он заявлял: “Не хочу тут петь.” Он попел немного под “Children Of The Sea”, но окончилось всё пшиком. Наконец, мы дошли до предела, когда сказали себе: “Если у Оззи ничего не выходит, то нам нужно или распустить группу, или найти кого-нибудь другого.”