В костеле холодно. За порогом летят снежные комья. Мы стоим на пороге. Проходят полосу шального снега как-будто в полумасках полутени. Будто кружевной вуалью прикрыты лица входящих и выходящих из церкви людей. Я всматриваюсь в него. Мы говорим о музыке. Я- студенка музыкального училища и он, органист-самоучка, допущенный к церковному инструменту. Интересно, существуют ли на самом деле пресловутые «вторые половинки». Может, существуют, но не для всех? Скольких смерть забрала до того, как они успели увидеть предназначенного им, своего самого близкого на свете человека? Ждешь его, ждешь - а он умер еще в детстве. Машина сбила. Вот как Сережу. Опять появляется эта неумолимая сущность, смерть, и мимоходом ломает судьбу за судьбой. А если все неудачные браки и любовные романы из-за этого?
***
Тем же вечером органист мне позвонил. Начинался разговор довольно таки невинно. О музыке:
- Хотел бы, как профессионала, тебя спросить...
Да уж. Сам он играл довольно таки специфически. Ни соблюдая не piano ни forte - никаких нюансов. Но зато умел своими длинными тонкими пальцами собирать звуки в единый звуковой ком. И этот ком катился с клавиш электрического органчика прямо на цементный пол. Еще: знал он о классической музыке немало. Еще: наше с ним родство. Оба - странненькие. В отличие от большинства моих знакомых молодых людей, с ним было о чем поговорить.
«Хотел бы как профессионала тебя спросить» - теперь каждый вечер раздавался телефонный звонок.
Вначале вопросы относились только к области музыки. Затем, постепенно, мы переходили к вопросам общей психологии. После чего - к психологии взаимоотношения полов. Не переходя на личности.
Когда заканчивались хоровые репетиции и уроки катехизиса, мы ездили вместе домой. По дороге сворачивая в арку первого попавшегося дома перекурить. Старинные одесские дворы встречали нас ароматом тушеного мяса, мочи, и хлопаньем птичьих крыльев. Голуби пригрелись где-то в нишах крохких старинных домов, из поколения в поколение обустраивая свои феодальные замки ветками и гуано.
В самый разгар нашего разговора во дворе обязательно должна была появиться какая-то бабка с мусорным ведром в шубе надетой поверх махрового халата. Или очкастый тощий мужичок, выгуливающий псину. Тогда мы отстранялись друг от друга, чувствуя себя неизвестно в чем виноватыми.
А вечером ежедневно был звонок. Ровно в восемь. И длился до полуночи. Моего нового друга не волновало, что мне нужно было рано вставать. Мне это тоже казалось нормальным. И даже льстило.
Постепенно стала привычной мысль - а вдруг это именно ОН?
Я клала на рычаг трубку. В комнате горел лишь торшерный свет. На потолке остроухая тень была подозрительно похожа то ли на Дьявола то ли на осла.
Зеркальная сестра, сила моего воображения, ликовала. Половинки-пазлы существуют. Мне повезло: он не умер во младенчестве, его мама не сделала аборт. Он не живет на другом континенте. Мой пазл начал складывается. Можно дать своему воображению еще больше пространства: вдруг реинкарнации существуют? И двум душам-близнецам, раньше или позже, соприкосновения не избежать. Из жизни в жизнь для них тянется этот спасительный тросик. Пусть ладони в кровь, и сам трос, надорванный (сопелька, а не канат), но он есть и рядом с тобой по нему движется тот, кто не даст скатиться в одиночество и хаос смерти.
- Да, кстати, ты боишься смерти?
- Нет.
- Ты веришь в жизнь после жизни?
- Нет.
- Разве тебе не страшно «не быть»? Пустота не страшна?
- А ты боялась пустоты до того, как на свет родилась?
- Я тогда наврядли могла это оценить.
- Уверен, что не оценишь и после.
- Почему ты тогда приходишь в церковь?
- Мне нравится играть в церкви на органе.
Неправда! Не обманывай! Я помню тебя. Я всегда тебя знала. И тогда и теперь мне достаточно прикоснуться к тебе, чтобы не упасть. Ты - моя гарантия бессмертия.
2.
«Прикоснуться» к себе он позволил только через месяц. В абстрактных разговорах (что девушки любят) стало появляться: что любишь ты?
Он заставлял и заставлял описывать меня вначале свои эмоции, затем свои желания. Подходя виртуально все ближе. Но никогда, при встречах, даже не сделал попытки прикоснуться ко мне. Наши ночные (теперь уже до трех- четырех часов) бдения становились все жарче. Качели-качели: то - просто друзья, то «если бы я относился только как к другу, стал бы я говорить с тобой на такие темы?». Думай, девочка. Головушку свою включай. Недосказанность... она такая.
- Все мужчины делят женщин на тех телок, которых хотели бы трахнуть и не хотели бы.
И через несколько минут:
- С тобой все иначе.