— Так маленькая Джемма слушала игру Эбигейл, — глядя на эту картину, подумал Филиппо.
А вот Адольфо был удручен мыслью о том, что у них никогда с Джеммой не будет детей из-за родственных связей. И он не имеет права лишать ее счастья материнства.
Вторую ночь Энтони не хотел спать ни в каком другом месте, только с мамой. Антонио чувствовал себя неловко, но Джемме удалось его успокоить и убедить, что ей это только в радость.
Девушка лежала рядом с Энтони, гладила его по голове и напевала колыбельную на итальянском языке. Ребенок слушал, иногда гладил ее по щеке. И уже вторые сутки сердце девочки было ни на месте. Она все это время избегала этого малыша в надежде, что он ее забудет и перестанет называть мамой. Но судьба бац, и приготовила сюрприз — двое суток она именно в роли мамы Энтони — сына человека, отвергнутого ею.
Когда семья Марино уехала вместе с Энтони, который не капризничал, на прощанье смешно целовал маму, видимо уже усвоив, что она не всегда рядом, Джемма, не говоря никому ни слова, несмотря на поздний час, ушла в тир, где упражнялась в стрельбе до тех пор, пока не устала. А когда вернулась, приняла ванну, закрыла комнату изнутри и легла с наушниками в кровать.
Все знали и видели, что ей тяжело, нужно время. Любимые мужчины переживали, но свою малышку не трогали. Единственное, Филиппо очень боялся, что дочь замкнется, будет считать, что они от нее умышленно скрывали, кто такой Харрисон.
Утром Джемма ушла на пробежку и тренировку в спортзале, от завтрака отказалась, что напрягло членов семьи. Ведь никому не известно, что у нее сейчас в голове, а темперамент и резкость у девушки, как и у Дона, если она рубит, то одним ударом. Через два дня она улетает в Америку, причем снова одна и обычным рейсом. И что-то подсказывало им, что девочка покинет Америку, но вот вернется ли в Италию, под большим вопросом.
Джемма уже три часа играет на виолончели в своей комнате за закрытыми дверями.
— Поговори с ней, Филиппо. Разговор неизбежен, — Анджело лучше всех понимал, что происходит в душе внучки, — Но она должна сделать свой выбор. Ситуация с ребенком станет тестовой, вот увидишь. Это как проверка их с Адольфо чувств, — на его слова Дон в знак согласия кивнул головой.
И только они поговорили, и еще не успел выйти Анджело, в дверь кабинета Дона постучала Джемма.
— Мне надо с вами поговорить. Анджело, не уходи, пожалуйста.
Они расселись в кабинете и минуту молчали.
— Вы знали, что Алекс Харрисон на самом деле Андрэа?
— Выяснили это, когда к тебе попал ребенок его друга, — Филиппо чувствовал напряжение.
— А Адольфо когда об этом узнал?
— В тот же день, что и ты, милая, когда к нам в дом приехал Марино с внуком, — Филиппо старался держать себя в руках, не показывать внутреннего волнения.
— Ты сердишься, что мы тебя об этом не предупредили и не рассказали раньше? — Анджело ласково посмотрел на внучку, а Джемма тяжело выдохнула и пристально посмотрела сначала на отца, потом на дедушку.
— Нет. Наоборот, я вам за это очень благодарна. Вы даете мне возможность самой сделать выбор, при котором не руководствоваться чувствами к ребенку, хоть это тяжело, а оценивать мужчину по его поступкам и словам. Я смогла просто почувствовать, кто мой человек на самом деле, к кому тянется сердце. Но с учетом не совсем обычной ситуации с Адольфо, прошу вас ничего ему не говорить. Он тоже должен прочувствовать все до конца и не ошибиться. Я же приму любое его решение по нашим отношениям, у которых не будет большого будущего, раз мы родственники. Но, если честно, я его люблю и готова к тому, что нам нельзя иметь совместных детей. А пока, мои дорогие, я хочу поговорить с мамой, — она сейчас смотрела на отца, — Можно наши люди меня к ней отвезут?
— Конечно, милая, поезжай.
Джемма вышла из кабинета, Филиппо устало присел на край стола, скрестив руки в замок на коленях, и тяжело выдохнул.
— Малышка права, им надо все именно прочувствовать, — Анджело встал у окна, глядя, как внучка садится со своей охраной в машину, — Пока этого не случится, лучше ничего больше не рассказывать. И самое интересное, Джемма даже не допускает мысли, что мы можем быть против ее отношений с Адольфо или осудим, начнем отговаривать, препятствовать. Это называется вера в Семью и безусловную любовь ее членов.
— А где Адольфо? — поинтересовался Филиппо, — Его с утра нет.
— На нашей тренировочной базе, там есть ряд вопросов, он ими занимается, будет к вечеру, — Анджело глубоко выдохнул, — Мальчик совсем перестал спать.