— Скажите, Северус… А вы любите свою работу? — спросила Надя.
— Как вам сказать? Я люблю зельеварение. И ненавижу идиотов, которые не в состоянии понять всю прелесть этой науки и которым приходится с трудом впихивать в их тупые головы то, что они категорически отказываются воспринимать.
— Понимаю вас. А у меня в школе зельеварение было самым любимым предметом.
Вдруг, будто внезапно что-то вспомнив, Надя вперилась в Снейпа вопрошающим взглядом:
— Послушайте! Я вспомнила! Мне всё время казалось, что я откуда-то знаю ваше имя. А теперь я вспомнила! Это ведь ваша статья была переведена и напечатана у нас в журнале «Вестник зельеварения»? О способах усовершенствования противоядий к магическим ядам?
— Да, я публиковал такую статью в нашем «Вестнике зельеварения», — ответил Снейп. — Но я понятия не имел, что её перевели и напечатали у вас.
— Послушайте, но вы же — гениальный учёный! — воскликнула Надя. — Зачем же вы преподаёте в школе, как вы сами выразились — вдалбливаете в головы тупицам то, что они отказываются воспринимать, а не занимаетесь чистой наукой?
— Это — длинная история, — усмехнулся Снейп, и Надя уловила в его голосе неожиданную горечь. — Так сложились обстоятельства. Преподавая в Хогвартсе, я выполняю свой долг.
— Перед кем? — спросила Надя.
— Неважно.
Его землисто-серое лицо побледнело так, что Надя испугалась.
— Вы… Вам плохо? — с тревогой спросила она, не замечая, как участливо взяла его за руку. Его пальцы были холодны, как лёд.
— Нет, — он резко дёрнул головой, словно прогоняя наваждение. — Всё в порядке.
И медленно высвободил свою руку из тёплой Надиной ладони.
В этот момент раздался долгий настойчивый звонок в дверь. Надя, услышав его, замерла, напряглась и тревожно взглянула на Снейпа. Его лицо стало непроницаемым. Холодный взгляд чёрных бездонных глаз был пуст. Надя поднялась и быстрым шагом направилась в прихожую.
***
***
Выскочив из Надиной квартиры на площадку, Ипполит в сердцах хлопнул дверью и, не дожидаясь лифта, почти бегом бросился вниз по лестнице. Его душил гнев и какое-то детское, необъяснимое чувство обиды. Так бывало всегда, когда его ожидания не сбывались, планы рушились, и он испытывал от этого, наряду со злостью и негодованием, жестокое разочарование. Вот и сейчас. Он приехал к любимой женщине в надежде встретить с ней самый лучший праздник — Новый год, он собирался сказать ей о том, что любит её, что не мыслит без неё жизни. Он, наконец, собирался предложить ей выйти за него замуж… И что же? Вместо этого он застаёт у неё в доме постороннего мужика, какое-то совершенно немыслимое сальноволосое чудовище, алкоголика с серо-землистой мордой и таким шнобелем, с которым в сильный ветер на улицу не выйдешь — будет заносить на сторону, как лопасть пропеллера… И она не только не смогла внятно объяснить его появления в своей квартире, но и отказалась выставить его вон! Больше того - вместо того, чтобы придумать правдоподобное объяснение появлению этого урода в своём доме и внятные оправдания для себя, она не нашла ничего лучше, чем заявить ему, что она — ведьма, что она, якобы, умеет колдовать и что этот тип — тоже волшебник, попавший к ней неведомым магическим путём. Да что же они, совсем его за идиота держат?! Ипполит был довольно сдержанным человеком, но, когда окружающие пытались выставить его дураком — взрывался. Сама мысль о подобном была ему нестерпима и жгла, точно калёным железом. С этим Ипполит смириться никак не мог. Его душил гнев. Воспалённый мозг требовал каких-то немедленных действий. Быстрым размашистым шагом дойдя до оставленной неподалёку машины, Ипполит резко распахнул дверцу, с размаху плюхнулся на водительское сиденье, громко захлопнул её и раздражённо повернул ключ в замке зажигания. Двигатель взревел, и машина понеслась с места в карьер по обледенелым дорогам. Её то швыряло, то заносило так, что Ипполита бросало в холодный пот, но он продолжал нестись вперёд, не думая о последствиях.
Если у пьяниц есть свой ангел-хранитель, то, пожалуй, есть он и у взбешённых ревнивцев за рулём. Ипполит так и не понял, каким чудом ему удалось на бешеной скорости по гололёду проехать полгорода, никого не сбить, ни с кем не столкнуться и ни во что не врезаться. Он остановился лишь тогда, когда, не слишком вписавшись в поворот, почувствовал довольно сильный удар и скрежет металлического заграждения о заднюю дверцу. Он резко ударил по тормозам, машину занесло и ткнуло носом в невесть откуда взявшуюся кучу грязного снега, очевидно, собранную ковшом бульдозера и оставленную на обочине по причине окончания рабочего дня и отсутствия транспорта для его вывоза.
Выругавшись, Ипполит вышел из машины, осмотрел её, вернулся за руль и попытался завестись. Но это ему не удалось. Выругавшись ещё раз, он покинул салон, в сердцах захлопнул дверцу и отправился обратно пешком, проклиная и дорожных работников, и этот чёртов снег, и свои ботинки на тонкой подошве, абсолютно не приспособленные для хождения по такой погоде, а главное — этого мерзкого типа, который сейчас сидел у его Нади, попивая в тепле шампанское и закусывая его салатом оливье.
Впрочем, длительная пешая прогулка по ночному Питеру подействовала на Ипполита успокаивающе. Когда, усталый и продрогший, он подходил к Надиному дому, гнев в его душе полностью исчез, уступив место слабой надежде, что вот сейчас он придёт к ней — а там нет и не было никакого мужика с длинными сальными патлами в странном одеянии. Что его Наденька ждёт его и волнуется — где же это его носит в такую метель? Что сейчас она возьмёт его руки в свои, согреет их, усадит его за стол, вкусно накормит, споёт песню под гитару… И что он, наконец, скажет ей всё то, что должен сказать. И, главное, — никакой магии. Никаких разговоров о непонятном, тревожащем и оттого неприемлемом, невозможном в его такой привычной, спокойной и размеренной жизни.
Нажимая кнопку вызова лифта, Ипполит уже почти полностью убедил себя в том, что именно так всё сейчас и случится. Вот сейчас… сейчас он увидит её, она улыбнётся ему так, как умеет лишь она одна — и они помирятся. И всё сразу встанет на свои места.
Ипполит нажал кнопку звонка и долго не отпускал её, стараясь унять бешено колотящееся в груди сердце.
***
— Наденька, прости меня, — произнёс Ипполит, как только открылась дверь. — Я был неправ. Погорячился. Прости.
— Ничего. Молодец, что пришёл.
— Правда? Спасибо.
— Я думала, что ты уже не придёшь, — вздохнула Надя. — Давай пальто.
Повесив его пальто на вешалку, Надя взяла Ипполита за руку:
— Пошли.
Ипполит остановился на пороге комнаты, прожигая горящим взглядом чёрное пятно, расположившееся за праздничным столом.
— Он ещё здесь? — сарказм, звучавший в голосе Ипполита, вполне мог составить конкуренцию обычному снейповскому сарказму. — А я-то надеялся, что не застану здесь это страшилище.
Ипполит говорил по-английски, чтобы у этого мерзавца не оставалось иллюзий по поводу того, как к нему относятся.
— Не выставлю же я его на улицу, - ответила Надя. — В Министерстве магии раньше десяти утра никого не будет. И то не факт.
— Министерство магии? — Ипполит смотрел на неё так, как взрослые смотрят на изовравшегося и запутавшегося в собственном вранье ребёнка. — Даже такое есть?
— Представь себе.
— И чем же, позволь узнать, занимается это министерство? — с ещё большим сарказмом поинтересовался Ипполит.
— Разумеется, вопросами магии. Оно регулирует жизнь магического сообщества, — Надя старалась сохранять спокойствие.
— Так-так… Магическое сообщество, значит? — Ипполит смотрел на неё то ли сочувственно, то ли осуждающе.
— Ты можешь мне не верить, — устало отозвалась Надя. — Я не собираюсь тебе ничего доказывать и ни в чём тебя убеждать.
— Послушай, Надежда. Я понимаю твоё стремление выгородить себя и оправдать появление в твоём доме этого… — он кивнул в сторону Снейпа. — Но не проще ли сказать правду, чем выдумывать такую дикую, нереальную ложь? Я готов понять всё. И даже простить. Но эта твоя история с магией просто выходит за всякие границы. Хватит уже делать из меня идиота. Хватит.