На третий же день, держа путь долгое время, не нашли никого, кто бы принял их, а спустя долгое время дошли до одного пустынного двора и, сев в тени под стеной, вкусили от сухарей, которые были у старца, и в то время как они их ели, видит ангел стену, готовую упасть. И встав и подпоясавшись, начал ломать кладку[310] и снова класть. Тогда, не выдержав, старец заклял его, говоря: «Ты ангел? Ты бес? Скажи мне, кто ты. Ибо дела, которые ты сотворил, нечеловеческие». И говорит ему ангел: «Что я сделал?» Отвечает старец: «Вчера и позавчера принимали нас эти христолюбцы и упокоевали, и у одного похитил ты блюдо, а у другого задушил сына. И здесь, где мы не находим никакого утешения, ты стоишь и строишь здание». Тогда говорит ему ангел: «Слушай, и я тебе скажу. Первый, принявший нас — боголюбивый муж. И по Богу управляет своим имуществом. Блюдо же это осталось ему от неправедного наследства. Дабы ради этого блюда не погубить мзды других добродетелей, вот и похитил его, и дело его чисто. И другой принявший нас муж добродетелен. А если бы жив был тот меньший, должен был бы стать орудием сатаны. Так что забыл бы добродетели отца своего. Поэтому, как был он в юном возрасте, я задушил его, дабы он спасся, и дело его осталось непорочным перед Богом». Говорит старец: «А здесь что?» Отвечает ангел: «Господин этого двора — худой человек[311], и многим хочет навредить. Но беден, и поэтому не может. Дед же его, построивший этот дом, под эту кладку, которую положил, спрятал деньги. И дабы, когда обрушится строение, найдя деньги, тот не сотворил зла тому, кому намеревался, вот я переложил и взял лежащее под ней. Ступай же в келью. Ибо, как сказал Дух Святый, суды Господни — бездна многа»[312]. Сказав ему это, ангел Божий стал невидим. Тогда, придя в себя, старец возвратился в свою келью, славя Бога.
Когда, оставив Божии заповеди*, мы вольно предали себя греху, тогда и Бог по мере наших прегрешений, обступающих нас как стены, уготовал нам быть захваченными варварами, ибо своими делами мы показали себя недостойными великих даров. Лишены были мы Святых Мест по праведному суду Божию; и град Иерусалим, и все окрестные земли оказались под властью персов*. Тогда произошло в Иерусалиме дело удивительное и достойное быть описанным, о котором узнав не от одного, но от разных лиц, мы решили запечатлеть на пользу и в память любящим девство и чистоту.
Когда враги захватили город и сотворили убийство многих тысяч и десятков тысяч, они, наконец, вошли во святое Христа Бога нашего Воскресение и в прочие священные места. Ибо туда многие бежали, и особенно в почитаемый храм Святого Воскресения. И находя их, нещадно закалывали, отбирая красивых юных отроков и непорочных дев.
Тем временем, захватив многих, когда утихло великое убийство, наконец персы начали в безопасности пировать по домам; и замышляя дело беззакония на честных девственниц, влекли их на погибель. Вот тогда-то одна некая агница Христова и воистину обрученная ему дева, видя происходящую погибель рабам Божиим и претерпевая то же, что Давид, сказавший: Видех неразумевающая и истаях, яко словес Твоих не сохраниша[313], истаяла от голода*. Ибо пятнадцать дней не принимала ни пищи, ни пития и, хотя многие ее к этому склоняли, не соглашалась. И пребывая непрестанно в слезах и воздыханиях, расточала остаток телесных сил. А была она красива более всех жен, которые были с нею. Потому и захвативший ее был знатным среди персов. И он склонял ее к разврату через других дев. Ей же и самый звук был отвратителен. Ибо истинно сказано Господом, что мнози бо суть звани, мало же избранных[314]. Ибо хотя и были девами, но в большинстве не хранили этот обет крепко. Поэтому, бесстрашно предавшись ястию и питию, затем претерпели и позор растления, и ее склоняли. Она же, со слезами стеная, укоряла их. Узнав об этом, захвативший ее был взбешен, но покуда щадил ее ради красоты тела. И однажды вечером, пируя с другими персами и некими ложноименными девами, подвигнутый диаволом на страсть к ней, повелел и ей прийти и сидеть с ним за трапезой. Поскольку же она не хотела, слуги его привели ее силой. И сев, ничего не принимала от них. Когда же завершилась трапеза, разгоряченный большим количеством вина и тягой к разврату, оставив всех, склонял ее лечь с ним. А поскольку она не соглашалась, придя в ярость, нанес ей столько ударов, что она уже не ощущала их. Принуждая ее согласиться с нечестивым замыслом, — а она нисколько не принимала его, — берет ее в тот же вечер и приводит в одну из стенных башен, и ставит ее на крыло башни, спрашивая, согласится ли с его намерением. И поскольку она снова с презрением отвергла, и самый звук был ей противен, охваченный некой безжалостностью, обнажив меч, начал чрезвычайно мучить ее. И с каждым ударом склонял ее к позорному разврату. Поскольку преподобная дева благочестно оставалась при своем намерении, то, нанеся ей много ударов мечом и всю окровавив, в конце концов задав тот же вопрос и получив на него от девы подобное прежним исповедание девства, повелел своим слугам сбросить ее с крыла вниз. Что и было сделано в сей же час. И так мужественно подвизавшись, предала она Господу дух свой, получив исповеднический венец от Христа Бога.