< > вставки латинского перевода (то есть вставки слов, не имеющих соответствия в грузинском тексте)
[ ] вставки переводчика русского перевода
* указание на комментируемое место
(12.1) Первым делом нужно рассказать вам о главе[318] учеников святом Петре и о вере римлян, о коих свидетельсвует апостол святой Павел, говоря: Благодарю Бога моего Иисусом Христом о всех вас, яко вера ваша возвещается во всем мире[319].
(12.2) Пришли мы туда волею Божиею на молитву. Авва же Павел писец, родом киликиец, рассказал нам: «Во время Григория патриарха, которого называют чудотворцем*, пришли к нему франки[320] и просили мощи святого Петра, чтобы положить их в храме, воздвигнутом ими в честь святого Петра. (12.3) Он же хотел исполнить их прошение, и взял своих священников, и пришел в храм святого Петра. И взял он, поскольку имел такой обычай, от алтарного покрова один старый лоскут и отрезал от него около[321] одного пальма[322], и поместил его в ковчежец и поверх [обернул] его материей, и сотворил молитву, запечатал <ковчежец> и положил на гробницу святого Петра, и запер дверь и унес ключ. (12.4) И спустя три дня вошел он, и также те, кто с ним <были>; сотворил молитву, и отпер дверь, и дал им ковчежец, таким же образом запечатанный. Они же приняли его с великой радостью и отошли. (12.5) И когда достигли уже почти своего города, по воле Божией пришло им желание вскрыть печать и осмотреть ковчежец. И когда открыли ковчежец, нашли там старый лоскут. И исполнены были ужаса, как они обмануты римлянами. (12.6.) И тотчас возвратились и пришли в Рим к святому папе, немало угрожая и обвиняя, что они обмануты. (12.7) Он же, по вере своей имел дерзновение, и хотел исцелить их и показать им, что только правая вера утверждает всякое дело христианское. И повелел им, чтобы запечатали ковчежец[323] и оставались у него. (12.8) И на следующий день привел с собой своих священников и много народа, и те также с ними <были>*, и вошли с литанией* в храм святого Петра. И он сотворил молитву и сломил печать, и открыл ковчежец. И взял ножницы, и начал резать святой лоскут. [И] немало крови вышло из него*. (12.9) И видя это, устрашились весьма и сожалели о своих делах, и просили его, чтобы простил им малую веру их. И дал им ковчежец с лоскутом. Хотя святой не хотел более давать им <его>, как недостойным, но сжалился над ними, поскольку был кроток[324]. (12.10) И не только им одним сделал это, но многим другим, кто просил мощей святого апостола, ибо обычай имел так делать. И если других святых мучеников кто-либо хотел получить мощи и воздвигал храм в их честь, также делал им таким же образом. (12.11) Воистину, входил туда, где лежал кто-либо из святых и брал один лоскут, около пальма, и клал на его тело, и совершал бдение. И рано утром на следующий день снова измерял и видел: если не добавлялось <сколько-нибудь> [к лоскуту], он совершал другое бдение, и третье, и пребывал в молитве, и не преставал молиться, пока не находил прибавления*. Тогда давал им, и они уходили и совершали освящение, храма, и клали их <лоскуты> там вместо мощей. (12.12) Ведь нельзя им, как другие делают, бросать лоскут и идти просить другие мощи. А кто так делает, подвергает себя большому осуждению. Итак, теперь видите веру греков[325], о которой не напрасно свидетельствует их избранный апостол, и вследствие коей даже и доныне по воле Божией сохранены они неврежденны от всех еретиков».
(13.1) Как-то вышли мы из Рима в место, называемое Равенна[326], и пригласил нас во дворец Григорий[327], сын Боэтия[328]; ибо он был там принцепсом и был нам другом с самого начала. И был там некий диакон византиец, поставленный служить в тамошней церкви. (13.2) Нам рассказывал он и говорил: «Во времена Ираклия царя я был схвачен и отведен в плен аварами*, и много времени провел у них. (13.3) И в конце концов я бежал с прочими товарищами, которые были вместе со мной схвачены и уведены; и ночами мы шли по Фракийской пустыне много дней, но днем не ходили из боязни. (13.4) И ничего совсем не осталось у нас из еды, так что были мы на грани смерти[329]. И был день тот утро дня Господня[330]; и горевали мы сильно, не только из-за еды, но и о том, что переходим от временного <мира> без приобщения Таин Божиих. (13.5) Начали те <, кто> со мной <был,> просить меня, заклиная и принуждая, и говорили мне: "Не оставь нас умереть без приобщения; если же [сделаешь это], ты дашь ответ Господу за нас в страшный день Судный".
325
Как указывает Гаритт, словом graeci груз, переводчик передал арабское гит — римляне (то есть латиняне, в том смысле, который это слово имело до разделения Церквей).