Пришли однажды скитские [иноки] к преподобной Сарре, она же предложила им корзиночку[397] с едой. Старцы, отказавшись от хорошей еды, съели подпорченную. И сказала им досточтимая Сарра: «Воистину, вы из Скита».
В другой раз пришли к амме Сарре два старца, великие отшельники из пределов Пелусийских. И подойдя [к келье], говорят друг к другу: «Давай смирим эту старицу». И когда они вошли и поздоровались, говорят ей: «Смотри, не вознесись помыслом своим и не скажи: "Вот отшельники приходят ко мне, женщине"». И она ответила им: «Естеством я женщина, но не помыслом[399]».
Двое некие из отцов просили Бога, чтобы Он удостоверил их, какой меры они достигли. И, встав, они вышли, чтобы идти через пустыню. И услышав, что из-под земли доносится какой-то шум, отыскали вход в пещеру. И войдя, нашли лежащую старицу, святую деву, и говорят ей: «Откуда ты пришла сюда, старица? И кто прислуживает тебе?» Ибо ничего не нашли они в кельи, кроме нее, одной лежащей и немощной. Она же, отвечая, сказала: «Тридцать восемь лет я провела в этой пещере, питаясь травами и работая Богу, и не видела человека кроме сего дня. Ибо послал вас Бог, чтобы похоронить мои останки». И, сказав это, почила. И похоронив ее святое тело, они удалились, познав, благодаря ей, свою немощь.
12
Некая монахиня, боримая блудом и не вынося брани, вышла из своего монастыря и, придя в гостиницу, пребывала в блудилище долгое время, немало золота собрав таковым распутством; ибо была цветущей наружности и весьма миловидна. А поскольку человеколюбивый Бог, не хотяй смерти грешника, но чтобы обратитися и жити ему[401], желая по неизреченной благости и состраданию всем спастися, от падения восстать и в разум истины приити[402], вложил ей благой помысел и память о мучительном возмездии и предложил ей размышление и о прежней славе и чести, от которых она отпала; она, рассудив, что внезапно отпавшие от великого богатства и оскорбившие Бога не только бесславно и жалко отпадают от обетованных благ и пребывания с ангелами, но и предаются вечным мучениям, отвергнув все собранное богатство и оставив немалое имущество — ревностно и быстро устремляется в тот же самый монастырь, как некая агница, избежавшая зубов мысленных волков. Но, достигнув ворот монастыря, внезапно упав, испустила дух. Был же некий монах, находившийся в затворе близ того же монастыря, и видел он в видении в ту ночь, как святые ангелы, равно как и злые и лукавые бесы, придя в то место за пределами монастыря, где лежали останки, стали спорить друг с другом о ее душе. И святые ангелы говорили, что: «Она наша, поскольку покаялась», духи же погибели говорили, что: «Доселе нам работала, потому не успела прийти в монастырь и покаяться». И пока они так говорили друг другу, пришел другой ангел от Бога, говоря: «Что вы спорите? Благой Бог наш, Создатель и Владыка всяческих, когда решила она покаяться, с того часа и принял ее покаяние». И услышав это, бесы, скорбя и сетуя, удалились, посрамленные. Когда монах проснулся и спустился из своей кельи, он поспешил в монастырь. И найдя останки умершей сестры, лежащие за воротами, он постучал в ворота и, спросив игуменью, поведал ей все виденное. И слышавшие это изумились. И внесли тело ее [в монастырь] и, подобающим образом обрядив, погребли в монастырской усыпальнице. И возблагодарили всемилостивого и любосострадательного Бога, Который и единое благое намерение принимает как покаяние. Ему слава во веки. Аминь.
Пришел недавно ко мне юноша, говоря мне: «Прими меня, авва, я желаю покаяться». И говорил он это со многими слезами и воздыханиями. Я же, увидев, что он весьма сокрушается и пребывает в великом унынии, спросил у него: «Скажи мне, чадо, отчего пришел ты в такое сокрушение и что за причина овладевшей тобою мрачности, и Бог поможет тебе». Он же сказал мне: «Воистину, я, кири авва, весьма грешен». Я же снова сказал ему: «Поверь мне, чадо, что, как существует много разнообразных болезней, так имеется и много разнообразных лекарств. Но если ты ищешь улучить врачевание, расскажи мне правдиво дела твои, чтобы и я соответствующие употребил лекарства. Ибо иначе врачуется блудник и иначе — убийца; иная лечебная мазь для отравителя, иное лечение для лжеца и иное для злопамятного. Одним лекарством врачуется вор, другим пользуют прелюбодея. И чтобы мне не перечислять тебе все страсти по отдельности, скажу: подобно тому как для телесных немощей различных родов различные мы видим и лекарства, так и для душевных страстей: поскольку существуют различные болезни, то иные для иных имеются снадобья». Он же, сильно стеная и ударяя себя в грудь, залился слезами с воздыханиями и не мог издать не единого свободного звука, из-за многого смятения, бывшего у него в сердце. Тогда я, видя, что он впал в смущение и невыразимую скорбь и совсем ничего не может рассказать о собственном несчастий, сказал ему: «Чадо, послушай меня, и немного принудь свой помысел, и скажи мне о том, что с тобой, и подаст тебе Бог Свою помощь. Ибо Он, по неизреченному благоутробию и безмерным Своим щедротам все претерпевший ради нашего спасения — и к мытарям приходивший, и блудницу не отвергнувший, и разбойника приявший, и тьмы грешников удостоивший спасения, — Он и тебя, чадо, примет кающегося. Ибо Он — Человеколюбец, помиловавший грешников и приявший крест и смерть; Он и тебя простит». Тогда он, через силу и немного сдержав слезы, говорит мне: «Я, кири авва, исполненный всякого греха, недостойный неба, и земли, и самой своей жизни, слышу два дня назад, что девица, дочь одного из городских вельмож, умерла и погребена со драгоценными одеждами и украшениями в одной из гробниц, находящихся за городом. Я же, несчастный, из-за привычки к нечестивому делу снимать одежды с мертвых, ночью поспешно отправился к этой гробнице. И, войдя, начал снимать с девицы все, что на ней было, не пощадив и нижнего ее хитона, но и его забрал со всем остальным убранством, которое на ней было, оставив ее обнаженной, в чем родилась, и поспешил убежать. И вот, когда я собирался выйти из гробницы, она, сев передо мной и протянув левую руку, схватила меня за правую и говорит мне: "Прямо так, человече, надо было тебе обнажить меня? И не побоялся ты Бога? И не устрашился ты приговора грядущего воздаяния? Разве не должен ты был пощадить мертвую? И не почтил ты общего естества? Будучи христианином, решился так обнажить меня, не постыдившись женской немощи и природы? Разве не та же природа родила и тебя, окаянного? Разве не собственную мать ты оскорбил во мне? Какой дашь ответ, о окаянный и отчаянный человек, на страшном судилище Христовом? Ибо при жизни моей чужой человек не видел лица моего, ты же по смерти и погребении раздел меня и нагим видел мое тело. Увы человеческому роду, какого бедствия достиг он! С каким же сердцем, с какими руками, несчастный, или какими устами ты приобщаешься Владычнему Телу и Крови Господа нашего Иисуса Христа? Разве есть какая надежда для дел твоих, которой в тот страшный день имеешь удостоиться, содеяв таковое? Ни страха Божия не имея в уме, ни содержа пред глазами неотвратимый час своего исхода, ты совершаешь дела нечестивых и язычников, общником коих окажешься и наследником вечного огня?" Я же, жалкий и окаянный, видя и слыша это, оробел и испугался, и едва мог открыть рот, и со слезами, дрожа и ужасаясь, говорю ей: "Помилуй меня, окаянного, и отпусти меня, и я никогда больше не сделаю этого". Она же в ответ говорит мне: "Воистину, когда захотел, вошел, но не выйдешь, когда ты хочешь, и эта могила будет общей для нас обоих. И не думай, что сможешь сразу же умереть, но после многих дней ужасных мучений ты самым жалким образом испустишь дух». Я же просил ее со многими слезами отпустить меня, клянясь перед Богом, что больше никогда не сотворю такого нечестивого дела. Тогда после долгих моих просьб говорит она мне: «Если хочешь жить и спастись от такой беды, дай мне слово, что если я тебя отпущу, не только откажешься от таких твоих злых дел, но немедленно отречешься от мира и станешь монахом, и поработаешь Христу, истинно и искренне принося покаяние в том, что ты содеял". Я же поклялся ей, говоря, что: "Клянусь Богом, Который примет мою душу, не только сделаю то, что ты сказала, но с сегодняшнего дня не войду в дом мой и отсюда отправлюсь в монастырь". Тогда говорит мне девица: "Одень меня так, как ты нашел меня". И после того, как я благоприлично одел ее, она отпустила меня; и снова откинувшись, почила. Я, охваченный страхом и трепетом, тотчас, выйдя из гробницы, пришел сюда, ни на что не глядя, как я ей и обещал». Услышав это от юноши и умастив его[404] словами о покаянии, спустя некоторое время я постриг его и затворил в пещере, в горе недалеко от города. Он много благодарил Бога за спасение своей души и усердно возрастал во всякой добродетели в делании Божием.