(17.10) Другое его подвижническое деяние. За долгое время сделал подземный ход, до половины стадии от его кельи, который заканчивался пещерой. И если многие ему докучали, тайно уходя из кельи, удалялся в пещеру и никто его не мог найти. Рассказывал нам некто из усердных его учеников и говорил, что, уходя в пещеру, он творил двадцать четыре молитвы, и, возвращаясь, двадцать четыре.
(17.11) О нем прошел слух, что мертвого он воскресил*, чтобы еретика убедить, не исповедующего телесного воскресения. И этот слух силен был в пустыне.
Ему принесен был некогда бесноватый юноша, оплакиваемый своей матерью, держали же его двое других юношей. И такую силу имел бес: после того как съедал три модия[81] хлеба и выпивал киликисий воды, обратив в пар, извергал пищу. Так уничтожалась пища и питие, как от огня. (17.12) Ибо это легион, называемый «огненный». Ведь различие у бесов, как и у людей, не по сущности, а по склонностям[82]. Итак, этот юноша, которого не могла накормить его мать, ел свои испражнения. Нередко и пил он свою мочу. И поскольку мать его плакала и просила святого, он, вняв, помолился о нем, умоляя Бога. И когда через один или два дня приутихла болезнь, говорит ей святой Макарий: (17.13) «Сколько хочешь, чтобы он ел?» Она же отвечала: «Десять литр[83] хлеба». Упрекнув ее, что это много, семь дней молясь за него с постом, оставил его на трех литрах, так как должен был и работать. И так исцелив, отдал его матери. И это чудо сотворил Бог через Макария. Я его не встречал. Ибо за год до моего ухода в пустыню он почил.
О Макарии Александрийском[84] *
(18.1) Другого же встречал я, Макария Александрийского, пресвитера так называемых Келий. В этих Келиях жил я девять лет. И в первые мои три года он здесь жил. И я что видел, что от него слышал, а что узнал от других. Итак, подвижничество его было таково: если что слышал, всячески это исполнял. Так, услышав от неких, что тавеннисиоты всю четыредесятницу не едят вареного, решил семь лет не вкушать приготовленного на огне и кроме сырых овощей, если когда находил, и размоченных бобов ничего не вкушал.
(18.2) Исполнив эту добродетель, услышал снова о некоем другом, что ест литру хлеба. И наломав сухой хлеб и опустив в сосуды, решил есть столько, сколько захватит рука. И как рассказывал, шутя, что: «Захвачу я побольше кусков, а не могу все вытащить из-за тесноты отверстия. Как сборщик податей, оно мне не уступает». И в продолжение трех лет держал этот подвиг, вкушая четыре-пять унций хлеба и столько же пия воды, и ксест[85] елея в год.
(18.3) Другой его подвиг. Решил он одержать победу над сном. И рассказывал, что не входил под кровлю двадцать дней, чтобы победить сон: палимый жарой, ночью же коченея от холода. И, как говорил он, что: «Если бы вскоре не вошел под кровлю и не предался сну, высох бы мой мозг так, что, наконец, я дошел бы до исступления. И насколько зависело от меня, — я победил, насколько же от природы, имеющей потребность сна, — я уступил».
(18.4) Когда он сидел утром в келье, комар, сев ему на ногу, укусил его. И почувствовав боль, прихлопнул его рукой, напившегося крови. Осознав же, что отомстил ему, осудил себя, чтобы в болоте Скита, что в Совершенной пустыне, сидеть обнаженным шесть месяцев, где комары величиною с ос прокусывают кожу и кабанов. И так был весь изъеден и покрыт волдырями, что некоторые думали, что у него слоновая болезнь. Когда он пришел через шесть месяцев в свою келью, по голосу узнали, что это Макарий.
(18.5) Как-то захотел он войти в гробницу Ианния и Иамврия[86], как он нам рассказывал. Эта гробница осталась от тогдашних волхвов, имевших большое влияние при фараоне. Поскольку имели династию уже долгое время, построили сооружение из квадратных камней, и создали там свою гробницу, и положили много золота. Посадили и деревья, ибо сыроватое это место, и колодец здесь вырыли. (18.6) А поскольку святой не знал дороги, а по некоему наитию следовал по звездам, — как по морю, следуя по пустыне, — то, взяв связку камыша, каждую милю ставил отметку, чтобы найти обратную дорогу. И следуя в течение дней девяти, приблизился к месту. Между тем бес, который всегда противодействует воинам Христовым, собрав весь камыш, когда святой спал примерно в миле от гробницы, положил к его голове. (18.7) И встав, нашел камыш. Может быть, это попустил Бог ради большего его искусства, чтобы не верил камышу, но столпу огненному, ведшему Израиль сорок лет в пустыне. Рассказывал он, что: «Семьдесят бесов вышли навстречу мне из гробницы, крича и маша крыльями, как вороны, мне в лицо и говоря: «Чего ты хочешь, Макарий? Что ты хочешь, монах? Что ты пришел в наше место? Ты не можешь оставаться здесь»». Сказал он им: «Войду только и посмотрю, и уйду». (18.8) «И войдя, — говорит он, — нашел висящую медную бадью, и железную цепь у колодца, наконец, на исходе времени, и плод фаната, пустой изнутри, поскольку был иссушен солнцем». И так возвращаясь, шел двадцать дней. Когда же закончилась вода, которую он нес, и хлебы, — был он в весьма большом затруднении. И когда близок он был к изнеможению, привиделась ему некая женщина, — как он рассказывал, одетая в чистое льняное платье и держащая сосуд с капавшей из него водой. (18.9) Говорил он, что она была от него как бы в одной стадии. И шел три дня, видя ее с сосудом как бы стоявшую, достичь же не мог, как во сне, но имея надежду напиться, смог вытерпеть «жажду». После нее появилось множество буйволиц, из которых одна имела теленка. Ибо их много в тех местах. И как говорил он, сочилось у нее вымя молоком. Подкравшись и пососав вымя, насытился. И до его кельи дошла буйволица, кормя его фудью, теленочка же своего не принимая. (18.10) В другой раз, копая колодец близ сухих ветвей, был ужален аспидом, а это смертоносное животное. И взяв его двумя руками за челюсти, разорвал, сказав ему: «Не посылал тебя Бог, как ты осмелился прийти?»
82
γνώμη — ум, воля, умонастроение, склонность. В итал. переводе в изд. Бартелинка — charattere.