О Павле
(20.1) Есть гора в Египте, по дороге к Скитской Совершенной пустыне, которая называется Фермийской. В этой горе живет около пятисот мужей подвизающихся. Среди них и некий Павел, так его зовут; и таковое имел жительство. Ни к работе не прикасался, ни к какой-либо деятельности, не брал ни у кого ничего, кроме того, что съедал. Делом же его и подвигом была непрестанная молитва. Имел за правило триста молитв, собрав столько камешков, держа их за пазухой и бросая на каждую молитву из-за пазухи один камешек.
(20.2) Придя беседы ради к святому Макарию, называемому городским, говорит он ему: «Авва Макарие, я скорблю». Тот же принудил его сказать, по какой причине. Он же говорит ему: «В некоем селении живет девственница, тридцатый год подвизаясь. О ней мне рассказали, что кроме субботы или воскресенья никогда не вкушает. Но все время седьмицы проводит вкушая через пять дней и творит семьсот молитв. И укорил я себя, <узнав это>, что не мог творить больше трехсот». (20.3) Отвечает ему святой Макарий: «Я шестидесятый год провожу, совершая сто молитв, и зарабатывая на хлеб, и братьям принося пользу беседой, и не осуждает меня помысел как нерадивого. Если же ты, совершая триста, осуждаем совестью — явно или не молишься чисто, или можешь молиться больше, но не молишься».
О Евлогии[92]* и увечном
(21.1) Рассказывал мне Кроний, пресвитер Нитрийский, что: «Будучи юным и от уныния убежав из обители своего архимандрита, блуждая, дошел до горы святого Антония. А жил тот между Вавилоном и Ираклеей в Совершенной пустыне, простирающейся к Красному морю, миль на тридцать от реки. Итак, придя в монастырь у реки, в так называемый Писпир, где жили его ученики, Макарий и Амат (они и похоронили его, почившего), он выждал дней пять, чтобы встретиться со святым Антонием. (21.2) Ибо говорили, что приходит он в этот монастырь когда через десять дней, когда через двадцать, а когда через пять дней, как Бог его приведет на благо приходящих в монастырь. Разные сходились братья, разные имея нужды. Среди них и некий Евлогий Александриец, монах, и другой, увечный; и они пришли по такой причине. (21.3) Этот Евлогий, ученый человек, прошедший курс общеобразовательных наук, побуждаемый стремлением к бессмертию, отрекся от мирских сует и, раздав все имущество, оставил себе немного монет, потому что не мог работать. Унывая в одиночестве и не желая входить в сообщество, не довольствуясь одиночеством, нашел на рынке брошенного увечного, который ни рук не имел, ни ног. Только язык был у него невредимым для сообщения с приходящими.
(21.4) Итак, Евлогий, став, внимает ему и молится Богу и полагает завет с Богом: «Господи, во имя Твое беру этого увечного и упокаиваю его до смерти, дабы ради него и мне спастись. Даруй мне терпение сего служения». И придя к увечному, говорит ему: «Хочешь, старче, возьму тебя в дом и упокою тебя?» Тот отвечает ему: «И очень». «Итак, — говорит, — привожу осла и беру тебя». Договорились. Итак, приведя осла, взял его, отвез в свое жилище и заботился о нем. (21.5) Увечный терпел лет пятнадцать, будучи на его попечении; мыл его и заботился о нем Евлогий, и питал его соответственно болезни. А после пятнадцати лет бес напал на него, и он восстал на Евлогия. И начал таким злословием и бранью поливать сего мужа, говоря: «Беглый раб, дерьмо, растратил чужое имущество, а через меня хочешь спастись. Отнеси меня на площадь. Я хочу мяса». Тот принес ему мяса.
(21.6) Снова он закричал: «Я недоволен. Хочу народа. Хочу на площадь. О, насилие! Брось меня, где нашел». Так что если бы имел руки, — тотчас и удавился бы, так раздражил его бес. Тогда приходит Евлогий к соседним подвижникам и говорит им: «Что делать, ибо в отчаяние привел меня этот увечный? Бросить его? Богу дал слово и страшусь. Не бросать его? Несчастными делает мои дни и ночи. Что с ним делать, не знаю». (21.7) Они же говорят ему: «Поскольку жив еще Великий, — так звали Антония, — пойди к нему, взяв увечного в лодку, и отнеси его в монастырь, и подожди, пока он выйдет из пещеры, и передай ему решение. И если он что тебе скажет, последуй его суждению, ибо Бог тебе скажет через него». И послушал их и, положив увечного в пастуший челнок, ночью выехал из города и отвез его в монастырь учеников святого Антония. (21.8) Случилось же на другой день, что Великий пришел поздно вечером, одетый в кожаную хланиду[93], как рассказывал Кроний. И входя в их монастырь, такой имел обычай: звать Макария и спрашивать его: «Брат Макарие, пришли сюда какие-нибудь братья?» Тот отвечал: «Да». «Египтяне или иерусалимляне?» А он дал ему знак: «Если видишь не очень дельных, говори, что египтяне, если же более благочестивых и сведущих, говори, что иерусалимляне». (21.9) Итак, спросил его по обыкновению: «Египтяне братья или иерусалимляне?» Ответил Макарий и говорит ему: «Смесь». А когда он отвечал: «Египтяне», говорил ему святой Антоний: «Свари чечевицы и дай им есть». И творил им одну молитву и отпускал их. Когда же отвечал, что: «Иерусалимляне», сидел всю ночь, беседуя с ними о спасении.
92
Евлогий прп. Фиваидский, странноприимный; пам. в сырную субботу, см. канон, песнь 3: «…Ефрем… со Евлогием зеленем, делы и чудесы облиставшии концы». В греч. Минеях пам. 27 апреля.