О Валенте
(25.1) Некто Валент родом был из Палестины, нравом же коринфянин. Ибо коринфянам приписывал страсть гордыни святой Павел[101]. Он, придя в пустыню, жил между нами много лет. Такого он достиг превозношения, что был обольщен бесами. Ибо его, мало-помалу обольщая, убедили возомнить, будто он беседует с ангелами.
Итак, в один из дней, как рассказывали, работая в темноте, упустил шило, которым он сшивал корзину. И поскольку не находил его, бес сделал светильник и нашел шило. Весьма возгордившись этим, предался высокоумию и настолько надмился, что презрел и само приобщение Таин. Случилось же, что пришли некие гости и принесли в церкви угощение братии. (25.3) И взяв их, святой Макарий, наш пресвитер, послал каждому из нас в келью по горсти, также и Валенту. Валент, взяв, и обругал, и избил принесшего, и говорит ему: «Иди и скажи Макарию: «Я не хуже тебя, чтобы ты мне посылал благословение»». Когда узнал Макарий, что тот обольщен, пришел его просить по прошествии одного дня и говорит ему: «Валент, ты обольщен, перестань». И поскольку тот не слушал его увещеваний, ушел. (25.4) Бес же, убедившись, что привел его в высшую степень заблуждения, отходит и принимает образ Спасителя, и является ночью в видении тысячи ангелов, несущих светильники и огненный круг, который должен был изображать Спасителя, и некого глашатая, гласящего: «Ты угодил Христу своим образом жизни и дерзновением, и Он пришел повидать тебя. Выйди же из кельи и не делай ничего другого, как, издали его увидев, поклонись, и иди в свою келью». (25.5) И выйдя и увидев шествие со светильниками и на расстоянии около стадии антихриста, пав, поклонился. И настолько снова на другой день повредился в уме, чтобы войти в церковь и в собрании братии сказать: «Я не имею надобности в приобщении. Ибо сегодня я видел Христа». Тогда отцы, связав его и заковав в железо, лечили его, в течение года молитвами и беззаботной и бездеятельной жизнью прогнав его мнение, ибо, как говорится, противоположное лечится противоположным.
(25.6) Необходимо и житие таковых вставить в книжицу, ко утверждению читателей, как в святую растительность рая — древо познания добра и зла. Дабы, если им удастся какое исправление, не думали бы высоко об этой добродетели. Ибо часто добродетель становится началом падения, когда не с правой целью совершается. Ибо написано: «Видел праведного, погибающего во своей правде. И это суета»[102].
Об Ироне
(26.1) Некий Ирон был соседом мне. Александриец родом, образованный, знатного рода юноша, одаренный разумением, чистой жизни. И он также после многих трудов, будучи поврежден самомнением, возгордился и относительно отцов много высокоумничал, оскорбив и блаженного Евагрия, говоря, что: «Доверяющие твоему учению заблуждаются. Ибо не следует внимать иным учителям, кроме Христа». Злоупотреблял и Свидетельством[103] в целях своей глупости, и говорил, что: «Сам Спаситель сказал: Не зовите учителя на земли[104]».
(26.2) И он также настолько помешался, что и его позже заковали в железо, так как он не хотел подходить к Тайнам. Но мила мне истина. С преизбытком был он воздержан по образу жизни, как многие рассказывают, близко знавшие его, что часто вкушал он через три месяца, довольствуясь приобщением Таин и если где появится дикий овощ. Познакомился с ним и я, придя в Скит с блаженным Алванием*. (26.3) Отстоял же от нас Скит на сорок стадий. За эти сорок стадий мы дважды вкушали пищу и трижды пили воду, он же, ничего не вкушая, идя пешком, читал наизусть пятнадцать псалмов, затем большой псалом, затем Послание к евреям, затем Исайю и какую-то часть Иеремии, затем евангелиста Луку, затем Притчи*. И при том мы не могли догнать его, идущего.