(46.5) После того как они были отозваны, она, основав монастырь в Иерусалиме, двадцать пять лет жила там, имея сообщество из пятидесяти дев. Жил с ними и благороднейший, и единомысленный, и непреклоннейший Руфин, италиец из города Аквилеи*, позднее удостоившийся епископства. Не было среди мужей ученейшего и скромнейшего, чем он.
(46.6) Оба сии на протяжении двадцати семи лет привечали приходивших в Иерусалим молитвы ради епископов, и монахов, и дев, и всех содержали на свои средства, назидая всех приходящих. Объединили раскол Павлина, мужей четыреста монахов; и всякого еретика духобора, убедив, приводили в церковь, почитая местных клириков дарами и явствами, и так скончались, никого не обидев.
О Хронии и Пафнутии
(47.1) Некто по имени Хроний, из деревни, называемой Финик, отсчитав от своей деревни, бывшей поблизости от пустыни, пятнадцать тысяч шагов, считая правой ногой, там помолившись, выкопал колодец. И найдя очень хорошую воду, отступив семь саженей, построил себе там небольшое жилище. И с того дня, как водворился в этом уединенном жилище, молился Богу, чтобы не возвращаться в обитаемое место. (47.2) По прошествии же нескольких лет удостоился пресвитерства, когда собралась вокруг него братия, мужей около двухсот. И такова, говорят, была его добродетель воздержания, что шестьдесят лет предстоя жертвеннику, не выходил из пустыни и не ел хлеба, не добытого своими руками.
Жил с ними некий Иаков, по прозвищу Хромой, чрезвычайной учености. И оба они были знакомы с блаженным Антонием. (47.3) В один из дней пришел и Пафнутий, называемый Голова[140], который имел дар ведения Божественных Писаний Ветхого и Нового Завета, и целиком их изъяснял, не будучи обучен грамоте, и был так смирен, что скрывал добродетель пророчества. О нем рассказывают, что восемьдесят лет не имел больше одного хитона. Встретив их — я и блаженные Евагрий с Алванием, — желали мы узнать причины уклонений, отпадений или заблуждений на пути надлежащей жизни.
(47.4) Ибо случилось, что в те дни скончался Херемон подвижник, и его нашли на седалище с работой в руках. Случилось, что и другой брат, копая колодец, был засыпан в колодце, и другой, возвращаясь из Скита, погиб от недостатка воды. И то случилось, в том числе, что было со Стефаном, впавшим в постыдное распутство, и с Евкарпием, и с Ироном Александрийским, и Валентом Палестинским, и Птолемеем, в Ските Египетском. (47.5) И спрашивали мы, какова причина, что люди, так жившие в пустыне, одни прельстились умом, другие ударились в распущенность. И такой дал нам ответ мудрейший Пафнутий: «Все происходящее делится надвое: волю Божию и попущение. И что происходит по добродетели во славу Божию, это происходит по воле Божией. То же, что вредно и опасно, и обстояния, и падения — это происходит по Божественному попущению. (47.6) Попущение же происходит по разумной причине. Ибо невозможно праведно мыслящего и живущего заставить подпасть постыдному преткновению или бесовскому обману. Те же, кто с нечистой целью, с недугом человекоугодия и высокомерием помыслов думает следовать добродетели, подпадают преткновениям. Бог оставляет их происходящему с ними, дабы чрез это оставление почувствовав перемену к худшему, исправили или намерение, или дело. (47.7) Ибо иногда погрешает намерение, когда бывает со злой целью, иногда же дело, когда нечисто или не рождается каким следует образом. Ведь случается часто, что и развратный человек с дурной целью дает милостыню молодым женщинам, с постыдным намерением.
Благословное же дело: сироте, или монахине, или подвижнице дать вспоможение. Случается же и с правой целью сотворить милостыню на больных, или старых, или лишившихся богатства, и цель иметь правую, а дело недостойное цели. Ибо надлежит милостыню с радостью творить и щедростью[141]». (47.8) Говорил он также: «Во многих душах перевес: в одних — дарование рассуждения, в других — способность к подвигам. Но если не рождается ради самого Блага дело и дарование, и имеющие способности приписывают их не Подателю благ, Богу, но собственному произволению, и дарованиям, и способностям, таковые оставляются или постыдным делам, или постыдным страстям, и, получив пристыжение, через приложение смирения и постыжения как-то незаметно откладывают кичение мнимой добродетелью. (47.9) Ибо когда возгордившийся, превозносясь дарованием слова, не приписывает Богу ни сего дарования, ни подаяния знания, но собственным подвигам или естеству, Бог удаляет от него ангела благоразумия, лишившись коего и поработившись противнику, превозносящийся дарованиями впадает в распутство через превозношение, чтобы по удалении свидетеля целомудрия не заслуживающими доверия стали их слова, и благочестивые бежали учения, исходящего из их уст, как источника, наполненного пиявками. Так что исполняется написанное: Грешнику же рече Бог. Векую ты поведавши оправдания моя и восприемлеши завет мой усты твоими?[142] (47.10) Ибо воистину подобны души страстных различным источникам: чревоугодливые и любящие вино — грязным источникам, сребролюбивые и любостяжательные души — источникам, наполненным жабами, завистливые же и надменные, но имеющие способности к знаниям — источникам, питающим змей; в них всегда застаивается слово, и никому нет радости черпать оттуда вследствие горечи нрава. Посему Давид называет три основания: Благость, наказание и разум[143], ибо без благости знание негодно. (47.11) И если таковой исправится, отложив причину попущения, то есть гордость, и восприимет смиренномудрие, и познает свою меру, не превозносясь ничем и благодаря Бога, приходит снова к нему свидетельствуемое ведение. Ибо духовные слова, не имеющие сопутствующей благочестивой и целомудренной жизни, — класи истончени ветром[144], имеющие внешний вид, но лишенные питательности. (47.12) Итак, всякое падение — или же языком, или же чувством, или делом, или всем телом, происходит в меру надмения через попущение, и Бог щадит людей, попуская. Ибо если, с их распущенностью, Господь засвидетельствует их дарования подаянием разумения, то их, превозносящихся, при всей их нечистоте сделает бесами превозношение их».