(59.2) В этом монастыре ученица ее, по имени Таор, проведя тридцать лет в обители, ни разу не захотела получить новый иматий, или мафорий, или сандалии, говоря: «Не имею нужды, чтобы мне пришлось выходить». Ибо все прочие по воскресеньям выходили в церковь ради приобщения. Она же, одетая в рубище, оставалась в обители, непрерывно сидя за работой. И столь цветущий имела вид, что можно было, будучи близко, очень жестоко быть обольщенным ее красотой, если бы не имела превосходным стражем целомудрие, в благоговении и страхе призывая к благопристойности невоздержанное око.
О некой девственнице и Коллуфии
(60.1) Другая некая моя соседка, лица которой я не видел, ибо она никогда не выходила, как говорят, с того времени, как отреклась от мира, проведя шестьдесят лет в подвижничестве со своей матерью, затем должна была отойти от жизни. И представ ей, мученик, пострадавший в этом месте, по имени Коллуфий*, сказал: «Сегодня должна ты отправиться ко Господу и увидеть всех святых. Приди же и позавтракай с нами в часовне». И встав на рассвете и одевшись, и взяв в корзине свой хлеб и оливки, и овощи, после стольких лет вышла и, придя в часовню, молилась. (60.2) И прождав весь день, за время которого никого не было внутри, сев, воззвала к мученику, говоря: «Благослови мою снедь, святый Коллуфие.
И сопутствуй мне твоими молитвами». И вкусив, и снова помолившись, пошла на закате солнца домой. И дав матери своей списание Климента Строматевса* на пророка Амоса, сказала: «Дай его епископу изгнанному[164] и скажи ему: "Помолись обо мне. Ибо я отправляюсь в путь"». И скончалась той ночью, не страдая ни лихорадкой, ни головной болью, но приготовив себя к погребению.
О юной Мелании
(61.1) Покольку я обещал прежде рассказать о юной Мелании[165], обязательно отдам долг. Ибо несправедливо, пренебрегши ее молодостью, оставить незапечатленной такую добродетель во плоти, намного превосшедшую стариц и гораздо более усердных. Родители принуждали ее вступить в брак за человека из высшей римской знати. Она же, всегда поражаясь рассказам о своей бабке, настолько ими уязвлялась, что не могла служить браку. (61.2) Ибо, когда у нее родилось двое детей мужеского пола и оба скончались, такой достигла она ненависти ко браку, что сказала мужу своему Пиниану, сыну Северия, бывшему эпархом, что: «Если изберешь подвижничество вместе со мной с целью целомудрия, буду видеть в тебе властителя и господина моей жизни. Если же это покажется тебе тяжелым по молодости, то, взяв все мое имущество, освободи мое тело, чтобы я исполнила мое желание по Богу, став наследницей по ревности своей бабки, имя которой ношу.
(61.3) Ибо, если бы хотел Бог нашего чадородия, не взял бы у меня рожденных мною детей прежде времени». И после многих стязаний Бог, впоследствии сжалившись над юношей, вложил и ему ревность отречения, так что исполнились на них слова Писания: Что бо веси, жено, аще мужа спасеши?[166] Итак, Мелания, будучи выдана замуж тринадцати лет и прожив с мужем семь лет, на двадцатом году отреклась от мира. И сначала шелковые одежды подарила церквям. Это же сделала и святая Олимпиада. (61.4) Остальные же шелковые одежды разорвала и сделала из них различную церковную утварь. Серебро же и золото, вверив некоему пресвитеру Павлу, монаху из Далматии, через море послала на восток: в Египет и Фиваиду десять тысяч номисм, в Антиохию и ее окрестности десять тысяч номисм, в Палестину пятнадцать тысяч, церквям на островах и за границей десять тысяч номисм, и так же распорядилась о церквях на Западе. (61.5) Все это, и вчетверо больше, Бог свидетель, исхитила из львиной пасти Алариха своей верой. Освободила восемь тысяч рабов, кто желал; остальные же не захотели, но предпочли служить ее брату. Ему уступила взять всех по три номисмы. Владения же в Испании, и Аквитании, и Тарраконе, и Галлии распродала; только в Сицилии, и в Кампании, и в Африке, оставив, удержала для помощи монастырям. (61.6) Такова ее мудрость относительно бремени имущества. Подвижничество же ее было таково. Вкушала она через день — вначале же и через пять, — и ставила себя в ежедневную череду своих слуг, которых она сделала и своими сподвижницами. С нею находится и мать Алвина, также подвизающаяся и расточившая, в свою очередь, свои владения. Живут они в имениях, то в Сицилии, то в Кампании, с пятнадцатью евнухами и шестнадцатью девами — и свободными, и рабынями. (61.7) Так же, как и Пиниан, ее муж с тридцатью монахами, [она] читает и занимается садом и встречами с почтенными гостями. Немало и нас почтили, когда мы в большом числе отправились в Рим ради блаженного Иоанна епископа, упокоив нас и гостиницей, и обильнейшим содержанием, со многой радостью стяжая вечную жизнь богодарованными делами добродетельной жизни.